– Ты тоже пророчишь? Много вещей говоришь так, будто читаешь меня, как с листа.
– Неа, – отвечает девушка с набитым ртом. – У меня другое умение. Оно вообще бесполезное. Не будем об этом. Мне, если честно, избавлять людей от болезней души петлями было интересней, – она опускает голову и прячет грустный взгляд. Веснушки отсвечивают золотом в переливе солнечного света. – Но часто эмоции, как в твоем случае, очень яркие и потом я болею. Потому стараюсь делать слабые петли, они только фон передают, не раскрывают всю палитру чувств.
– Я вообще не знаю, что умею, – сокрушаюсь, покачивая головой. – И зачем сюда пришла, тоже не понимаю.
– У наших кукловодов свои планы, – сухо проговаривает Дарина, а затем веселее говорит: – Знаю, где можно взять телефон! Не хочешь связаться с родными? С мужем?
Хочу сказать нет, но киваю. Смысла нет прятаться, мы должны с Марком встретиться и обсудить будущее. Пусть раздельное, но я должна идти дальше, не оставив за спиной мешок с грязью. Даже если это конец, он должен быть однозначным, а не повисшим в воздухе знаком вопроса.
– Иди в душ! Я сейчас за завтраком и как раз проверю кое-что. Тебе чай взять или сок? – девушка ловко спрыгивает на пол и устремляется к двери.
– Сок, – улыбаюсь с трудом, но стараюсь быть вежливой. Дарина не отвечает и быстро исчезает за дверью.
17. Глава 17. Покушение
Меня накрывает. Возле нее я держусь, а наедине с собой – начинаю загораться. Боль катится по венам жидким огнем и обжигает легкие. Ненавижу себя за слабость. Только бы Игорь не попался сегодня на глаза, потому что не выдержу – выцарапаю ему глаза. И плевать, что будет потом. Мне нужна разрядка. Стылый вулкан не может извергнуться, а пробудившийся нуждается во взрыве.
Мокрое тело бросает в озноб. Холодный кафель скользит под пальцами. По плечам и спине скатывается вода, и я невольно вспоминаю наш последний день с Марком. Невыносимо это, но выжечь из себя память я не могу, потому готова к длительной боли. Хронической болезни. Готова только потому, что мне больше ничего не остается.
Когда заматываюсь в полотенце, слышу шаги в комнате. Они мне кажутся слишком тяжелыми для новой подруги.
– Дарина? – окликаю, и голос срывается. Неприятное ощущение неизбежного встает поперек горла.
Жаль, тишина не умеет отвечать. Она не умеет предупреждать. Не умеет звать на помощь.
– Это ты? – переспрашиваю, вслушиваясь в каждый шорох. Мерзкий холод, будто процарапывая борозду по спине, вонзает невидимый клинок меж лопаток.
Никто не отвечает. Набираю воздух.
– Кто там?!
В комнате оглушительно лязгает стекло; грохот шумит в ушах несколько секунд, пол под ногами дрожит, будто рядом проходит груженый камаз. Быстрый топот нескольких пар ног, а затем вдалеке, в гостиной, как взрыв хлопушки, закрывается дверь.
И я осознаю. По ту сторону тонкой деревяшки, что стоит перед глазами, кто-то был чужой! Кто-то меня преследует.
По лодыжке, из-за которой я вчера чуть не утопилась, ползет холод, рассыпая мурашки. Это не совпадение! И никакие не водоросли. Человек меня тащил на дно, мне тогда не показалось. Уверенность цепляет струны душевного равновесия, и я стискиваю до хруста зубы.
Нужно узнать, что чужаку нужно, но страшно так, что я едва дышу.
Придерживая на груди полотенце, осторожно приоткрываю дверь и невесомой поступью выхожу из ванны.
Мягкий свет из окна стелется по полу, вырисовывая кружевные узоры на светлом паркете. Шелест листвы такой отчетливый: близкий и порывистый. Я понимаю, что окно высотой в потолок разбилось. Пожелтевший кленовый лист, кружась, залетает в комнату и ложится на кровать. Как нежеланный и назойливый гость. Россыпь осколков, будто драгоценные камни, переливается на солнце, а обломки рам скалятся, как испорченные зубы.
