Возникшее чрезмерное возбуждение воинов требовало выхода, поэтому в ожидании вестей от сына Блеза, бунтовщики принялись грабить окрестности. Некоторых из них, главным образом тех, кто был схвачен с добычею, Блез, чтобы устрашить остальных, приказал высечь плетьми и бросить в темницу; центурионы и наиболее надежные воины тогда ещё оказывали легату повиновение. Арестованные, сопротивляясь, стали обнимать колени окружающих и призывать на помощь то поименно своих товарищей, то центурию, в какой они состояли, то когорту, то легион и кричали, что, то же самое угрожает и всем остальным. Вместе с тем они осыпают бранью легата, взывают к небу и богам, не упускают ничего, что могло бы возбудить ненависть, сострадание, страх и гнев. Отовсюду сбегаются воины и, взломав темницу, освобождают их от оков и укрывают дезертиров и осужденных за уголовные преступления.
После этого мятеж разгорается ещё сильнее, умножается число их вожаков. Некий Вибулен, рядовой воин, поднявшись перед трибуналом Блеза на плечи окружающих, обратился к возбужденной и напряженно ожидавшей его слов толпе:
– Вот вы вернули этим несчастным и неповинным людям свет и дыхание; но кто вернет жизнь моему брату, а мне брата? Ведь Блез умертвил его минувшею ночью руками своих гладиаторов, которых он держит и вооружает на погибель нам, воинам. Отвечай, Блез, куда ты выбросил труп?
Впоследствии оказалось, что никакого брата у Вибулена не было.
Затем бунтовщики убили центуриона Луцилия, которого солдатское острословие отметило прозвищем «Давай другую», ибо, сломав лозу о спину избиваемого им воина, он зычным голосом требовал, чтобы ему дали другую и ещё раз другую.
В это время верховный главнокомандующий германских легионов Германик был занят сбором налогов в Галлии, резко оторваться от этих дел он не мог, поэтому для наведения порядка направил в Германские земли своего ближайшего соратника Гнея Лентулла.
Гней Лентулл, прибыв в лагерь мятежников, взошёл на трибунал и потребовал рукою молчания. Мятежники окружили его плотной стеной.
Гней Лентулл выступил от имени Германика, пока тот ещё был в пути:
– Забота о доблестных легионах, которые проделали столько походов, – это первейшея обязанность императора Тиберия. Он доложит сенаторам о пожеланиях воинов; а пока он направляет к ним Германика, дабы тот безотлагательно удовлетворил их во всем, в чем можно немедленно пойти им навстречу; решение всего прочего следует предоставить сенату, ибо не подобает лишать его права миловать или прибегать к строгости.
В ответ на это собравшиеся заявили, что их требования поручено изложить центуриону Клементу. Тот начинает речь с предъявления требования об увольнении в отставку после шестнадцати лет службы, далее говорит о вознаграждении отслужившим свой срок, о том, чтобы солдатское жалованье было по денарию в день. Когда Гней Лентулл возразил, указав на то, что эти вопросы могут решить только сенат и император, его прервали громкими криками:
– Зачем же прибудет Германик, если у него нет полномочий, ни повысить воинам жалованье, ни облегчить их тяготы, ни, наконец, хоть чем-нибудь улучшить их положение?
С другого конца толпы мятежников послышалось:
– А вот плети и казни разрешены в отношении каждого солдата! Император отсылает к сенату только в тех случаях, когда дело идет о выгоде воинов! Пусть же сенат запрашивают всякий раз и тогда, когда должны быть совершена казнь или дано сражение! Или награды распределяют властители государства, а наказания налагает кто вздумается?
