Танец со стулом - страница 38

– Это еще что за дрянь?

Ада выразительно посмотрела на подругу.

– Слышала такое название – «Национальный генофонд»?

– Звучит не очень-то, – Кэрол в первый раз за всю беседу посерьезнела.

– Не очень-то, – кивнула Ада. – Не хочу тебя пугать раньше времени. К следующему разу постараюсь узнать детали.

– Ладно, расскажешь. А может, и ничего страшного, – Кэрол не так легко было обескуражить. – Может, они правда нас так ценят. Дадут мне дом… Что?.. – под укоризненным взглядом подруги девушка преувеличенно подняла брови. – Маленький домик, нам же много не надо, правда?.. Ну ладно. Я так понимаю, теперь получается – выходи замуж, а иначе с голоду подыхай, так, что ли?

– Не так, – отрезала Ада. – Выйти замуж – редкая удача. И без легализации брак, скорее всего, будет недействителен. Даже наверняка.

– Хорошо, а если я не легализуюсь? Получается, я не женщина?

– Нет.

– Вот еще, так, а кто же тогда?

– Еще не совсем понятно. Они не придумали название. Может, Таблбот придумает, у него целый институт. Если они захотят тратить время на непонятно кого.

– Непонятно кто – это я. Очень здорово. Работать нельзя, замуж нельзя. Я-то думала в крайнем случае, как это называлось… пойти на панель. Значит, тоже ничего не выйдет, раз я не женщина.

– Ты хотела стать?.. – ошеломленно проговорила Ада.

Кэрол захохотала. Отсмеявшись и вытирая слезы, она обняла подругу.

– Какая же ты у меня хорошая, Адочка! Вот кому точно надо бы отдохнуть, это тебе. Совсем уже шуток не понимаешь.

– Какие шутки, Кэрол! – Ада умоляюще сложила руки. – Кто знает, что им взбредет в голову! Я тебя прошу, будь осторожна!

«Мадам Ройзбах, вы обвиняете мужчин в предательстве?»

«Нет. Мы обращаемся к тем, в ком сохранилась капля сострадания…»

«Мадам Ройзбах!..»

«…и порядочности…»

«Мадам Ройзбах, вы обвиняете…»

«Мадам Ройзбах!..»

Председатель женского центра «Подруги» Ада Ройзбах.

Она стоит прямо и смотрит перед собой. В глазах мутится. Многие скамьи пусты, но сколько – не разобрать, полутьма скрывает дальние ряды, колеблются огни на стенах, гулкие своды нависают, серые рясы… «Значит, вы обвиняете…» У нее начало колотиться сердце, нестерпимо засосало в животе… Как будто она стоит совершенно голая, а все эти чопорные мужчины на скамьях ее рассматривают, нагло… Нет, не нагло. Они вообще не рассматривают, просто смотрят сквозь нее. Они устали. Давно устали, у них без того полно всего, от чего можно устать… а тут какое-то насекомое с сиськами, и ему еще надо что-то там вынести, скорее бы уж, ну сколько можно… Пора обедать, в конце концов. Один, как бы невзначай, с полным достоинством и не торопясь, сунул руку во внутренний карман превосходно сшитого темно-серого твидового пиджака, достал узкую, тускло блеснувшую фляжку, отвинтил крышечку и глотнул.

Потом ей было очень плохо. Она долго не могла выйти из ванной комнаты, а когда смогла, сразу поехала к Кэрол. Не только потому, что хотела предупредить. С Кэрол она как-то всегда успокаивалась. Но в этот раз ничего не вышло. Аде и правда стало полегче, – на какое-то время, пока они пили кофе и смеялись, – и двое в студии стали казаться двумя глупыми клоунами, незлобными и нестрашными. Она даже почти перестала думать про Данкрофта.

Но когда леди председатель, наконец, попрощалась со своей юной подругой и села в машину, тревога вернулась. Ада ехала в Бейзуотер, где Ройзбахи жили вдвоем, занимая четвертый этаж белоснежного, превосходно отреставрированного викторианского особняка. Директор «Вандер Банка» Самуэль Ройзбах был хорошим мужем. Ада ехала очень медленно, так медленно, насколько позволял поток, она физически чувствовала недовольство водителей сзади, кто-то гудел, обгоняя ее, – она не только не ускорялась, она мучительно боролась с желанием ползти как улитка, чтобы ехать бесконечно, бесконечно, бесконечно…