А еще через пять суток, идущие завесой субмарины подошли к Земле Королевы Мод и последовали дальше по секретным лоциям.
Море Лазарева встретило их низкой облачностью и битым льдом, что грозило повреждением перископов, в связи с чем, пришлось всплыть в надводное положение.
– «Усилить верхнюю вахту», – дал Иванов семафор на другие лодки и получил ответ, – «исполнено».
Затем погода улучшилась, в небе засияло солнце, и справа по борту возникла цепь заснеженных пиков. Она перемежалась с массивами пакового льда, над которыми вдали дрожало марево.
– Не иначе подходим, – вскинул Иванов бинокль к глазам, и Батраков сделал то же самое.
А потом случилось непонятное.
Из марева родились три диска, неподвижно повисшие в воздухе.
– Что за черт, – прошептал капитан 3 ранга и в следующий миг заорал, – ныряем!
Но было поздно. Диски почти мгновенно переместились к кораблям, на головном что-то блеснуло, и шедшая на левом фланге лодка Прибыткова взлетела на воздух.
Через долю секунды блеск повторился на втором, и, рушась в люк последним, командир с ужасом увидел, как под воду уходит разрезанная пополам субмарина Катченко.
– Одерживай! – пулей пролетев вертикальную шахту, свалился Иванов на копошащиеся под ним тела, но лодка, продолжала стремительно погружаться.
Когда стрелка глубиномера задрожала на стометровой, с красной чертой отметке, и из – под заклепок стала сочиться вода, по корпусу что-то проскрежетало, и гибельное падение прекратилось.
– Осмотреться в отсеках, – смахнув со лба холодный пот, прохрипел капитан 3 ранга.
Спустя минуту, с боевых постов последовали доклады и выяснилось, что в корме, в районе 34 шпангоута пробоина.
– Заделать, – бросил командир. – С дачей противодавления.
– Есть, – кивнул головой механик, и один из старшин завертел вентиль ВВД23.
– Представляю, что там сейчас творится, – поднимая с палубы вахтенный журнал и логарифмическую линейку, обвел всех взглядом штурман.
– А ты не представляй, себе дороже, – пробурчал помощник, и все замолчали.
На исходе часа, из аварийного отсека доложили о завершении работ, и Иванов, в сопровождении механика с Батраковым, сразу же направились в корму.
– Отдраивай, – приказал командир, когда они остановились перед сферическим люком, с наглухо задраенной кремальерой, у которой стоял бледный старшина.
– Есть, – ответил тот, и, вытащив из маховика стопор, беззвучно провернул рукоятку.
В отсеке плавал туман, под ногами плескалась вода, и горело аварийное освещение.
– Так, что тут у вас? – первым шагнул внутрь Иванов.
– Пробоина в трюме, товарищ командир, – тяжело дыша, ответил коренастый мичман, утирая сочащуюся из ушей кровь. – Завели пластырь и установили упор.
– А это кто? – наклонился над лежащим в стороне телом механик.
– Ресин, – буркнул стоявший рядом матрос. – Нахлебался воды, отходит.
– Ну что же, благодарю за службу, – пожал всем руки Иванов. – Если бы не вы, все могло плохо кончиться. Иван Степанович, – обернулся к механику, – парней в лазарет, пусть доктор разотрет спиртом. А откачку воды организуй вручную, помпой. Давай, действуй.
Затем был объявлен режим тишины и акустик стал слушать море.
Оно безжизненно молчало.
…Так ты считаешь, это было какое-то новое оружие? – спросил чуть позже Иванов, когда, обойдя всю лодку и убедившись, что больше повреждений нет, они с Батраковым сидели у него в каюте.
– Безусловно, – ответил тот. – Возможно, это и есть, то, что Гитлер называл «оружием возмездия».
