– М-да, – хмуро взглянул командир на подволок, – здорово они нас. – Всего минута и двух крейсеров, как ни бывало. Жаль Катченко с Прибытковым и их команды. Всю войну прошли, а тут такое.
– Жаль, – сказал контрразведчик, – что будем делать дальше?
– Ночью всплывем и определимся с обстановкой. Скорее всего, придется отойти и вызвать подкрепление.
– И я такого же мнения. – Будем ждать ночи.
Потекли тягостные часы ожидания. Все основные механизмы на субмарине были выключены, лишние перемещения запрещены, корабль цепенел в холоде.
Когда фосфорицирующие стрелки часов в центральном посту показали начало первого, а температура в отсеках упала до пяти градусов, сидящий на разножке в овчинном полушубке Иванов, дал команду приготовиться к всплытию.
– Есть первый!
– Есть второй!
– Есть…! – последовали доклады с боевых постов, и в трубопроводах зашипела гидравлика.
– Всплываем, – бросил он сидящему на рулях боцману, и тот протянул руки к манипуляторам.
Воздух высокого давления с шумом ворвался в балластные цистерны, лодка дрогнула, покачнулась и… осталась на месте.
– Продуть среднюю! – окаменел лицом командир.
Снова рев воздуха, морозный туман и, словно нехотя, стрелка глубиномера покатилась влево, вызвав вздох облегчения у всех, находившихся в центральном.
– Восемьдесят, шестьдесят, сорок…, – монотонно считал метры боцман.
На двадцати Иванов приказал, – «одерживай» и, встав с разножки, сделал шаг к перископу.
Поднятый наверх «топ» отобразил пустынное море, купол неба над ним и висящий у горизонта серебристый диск.
– Караулит, сволочь, – прошептал командир, после чего лодка погрузилась на глубину и, двигаясь под электромоторами, направилась в сторону океана.
Весь остаток ночи шли не всплывая, а под утро, оставив за кормой полста миль, снова подняли перископ.
Неприветливо встретившая их земля, скрылась за горизонтом, небо клубилось тучами, из которых сеялся мелкий дождь.
– Приготовиться к зарядке аккумуляторов! – приказал капитан 3 ранга, после чего вверх поползла шахта РДП, и в отсеках отдраили переборочные клинкеты. А спустя еще пять минут, в корпусе взревели дизеля и компрессора стали бить зарядку.
– Живем, – сказал механик и втянул носом запах перегоревшего соляра. Потом снова ушли на глубину и, впервые за сутки, кок выдал горячую пищу: борщ, макароны по – флотски и какао, что значительно улучшило настроение.
Следующей ночью опять всплыли, и Иванов приказал осмотреть надстройку.
В носу и корме было несколько вмятин, а на рубке срезало радиопередающие антенны.
– Сможете отремонтировать? – вызвал он на мостик командира БЧ-424
– Вряд ли, – облазив свое хозяйство вместе со старшиной команды, сокрушенно вздохнул тот. – У нас нет запасного оборудования.
– Теперь надежда только на связь ледокола, – сказал Батраков. – Хреново.
Однако, она не оправдалась. Когда подошли к месту стоянки ледокола, его там не оказалось. А у берега, на припае, обнаружили спасательный круг и несколько вмерзших в лед трупов.
– Видно тарелки побывали и здесь, – взглянул Иванов на Батракова. – В таком случае, остается только одно, возвращаться.
– Да, – ответил контрразведчик, глядя, как на палубу поднимают тела. Скрюченные и неподвижные.
Погибших похоронили в море и снова погрузились. Счетчик лага исправно отсчитывал мили.
В начале февраля, просемафорив на береговой пост СНИС свои позывные, обледенелая, в пятнах сурика и ржавчины, «К-25» отшвартовалась в Минной гавани Кронштадта.
