Танго нашей жизни: Пара, в которой трое - страница 9

В семь лет мама записала меня в секцию фигурного катания ЦСКА, которая находилась рядом, через дорогу. Видимо, тем самым она хотела оградить ребенка от дворовой жизни и нежелательной компании. Но вскоре выяснилось, что я болен и спорт мне необходим не только как спасение от улицы. Началось с того, что врачи обратили внимание, как я сильно потею при движении. Решили, что у меня больное сердце, к тому же нашли в нем шумы. Кстати, мой сын Андрюха, когда был маленький, приходил со двора точно такой же мокрый, как я когда-то. Маме настоятельно советовали, чтобы я занимался спортом, и лучше на свежем воздухе, а крышу над головой у фигуристов тогда имели только мастера.

В том же году, как начал заниматься спортом, я пошел и в школу. Конечно, в ЦСКА я попал не к знаменитому Жуку, а в платную группу, располагавшуюся на маленьком стадионе в Чапаевском парке около Песчаной площади. Экзамен при приеме помню смутно, запало только то, что на мне были черные трусы, белая майка и носки. В зале, под трибунами футбольного поля, мы под музыку хлопали, топали и демонстрировали гибкость. Еще полагалось подпрыгнуть, и проверяли выворотность, то есть насколько у тебя при сомкнутых пятках разводятся носки. Этот зал я запомнил хорошо, четыре года в нем проходили наши занятия хореографией (с семи до одиннадцати лет). Длинное узкое помещение со столбами – опорами трибун, вдоль них – балетный станок. Я всегда старался занять место за столбом. У меня не получались махи через сторону, и я делал вид, будто столб мешает мне показать полный мах. Хореографию я не жаловал, куда интереснее мне казались занятия по ОФП – общефизической подготовке. Там сплошные игры и эстафеты. Работали с нами Графские, брат и сестра. Он к тому же еще был начальником нашей спортшколы. Мне они казались чуть ли не пожилыми людьми, хотя на самом деле им было немногим больше тридцати. Два первых года я провел под присмотром Светланы Сергеевны (фамилии ее не помню). Потом я заболел, много пропустил, да и маме, наверное, надоело со мной таскаться. Вопрос, мужской или не мужской вид спорта фигурное катание, меня не волновал. Он возник позже.

После болезни я записался на гимнастику. Продержался там недолго: то ли не было данных, то ли не было железного характера маленького гимнаста – желания стать сильным, чтобы легко держать уголок. Я падал с брусьев, не хватало сил пройти по жердям на руках. На кольцах мечтал подтянуться, но не мог. Плакал, потому что стоял последним в ряду, как не имеющий никаких способностей. Я упорно продолжал ходить в секцию, хотя удовольствия от гимнастики не получал. Никакой ребенок терпеть унижение долго не станет.

Мама по-прежнему боялась двора, поэтому освободившееся от гимнастики время заняли бассейном. Я научился плавать, воды совсем не боялся, но плавал медленно. И через год, не знаю почему, мама опять привела меня на фигурное катание. Может, ею овладели честолюбивые мечты? Скорее всего, она увидела, что ни в гимнастическом зале, ни в бассейне у меня ничего не получается, а на льду я все же ловко катался и считался не последним.

Влияния двора, конечно, избежать не удалось, здесь я пристрастился к хоккею и футболу, терпел некоторые обиды, когда мальчишки дразнились: «Во дает, фигурным катанием занимается, ты девчонка, что ли?» И действительно, в группе из тридцати двух детей было всего лишь двое мальчишек. Теперь занимался я у Роберта Романовича Лалейта, считавшегося авторитетом в фигурном катании. Он судил всесоюзные соревнования. Для меня же он оказался человеком, открывшим двери в настоящий спорт. Роберт Романович ушел из ЦСКА, когда мне исполнилось двенадцать, говорили – из-за того, что ему мало выделяли времени на искусственном льду.