Танго с абсурдом: как найти себя в мире без границ - страница 3

«Да, всегда говорят, что жизнь – великолепная пьеса, и она должна быть сыграна до конца, – продолжал он размышлять с жёстким холодком в сердце. – Но какой в этом смысл, если последние акты превращаются в мучительные затянутые сцены, которые просто хочется перемотать?»

Он медленно провёл ладонью по запотевшему стеклу, оставляя за собой прозрачный след, словно расчищая туманный путь, который давным-давно исчез из реальной жизни. Эти мысли приходили к нему всё чаще в последние месяцы – неотступные, холодные, как ноябрь за окном. Смерть казалась ему не врагом и даже не угрозой. Скорее, нежданной партнёршей по танцам. Всё, что он слышал в своих мыслях – будто далекий голос, шепчущий ему из пустоты: «Просто шагни в такт, Алексей. Не страшно».

Но действительно ли не страшно? Алексей невольно стиснул зубы. На дне этих размышлений, как ему казалось, всегда скрывался страх – страх перед пустотой, перед холодом, который придёт после, или перед непонятным чем-то, что ожидает за последним вдохом. «А может, – мелькнула дрожащая мысль, – этот страх – не из-за того что там пустота. А из-за того, что там больше, чем я готов увидеть?»

Эти мрачные рассуждения не пугали его – скорее, убаюкивали, как старая, немного печальная колыбельная.

За окном ветер усилился, заставляя старые рамы дребезжать. Шорохи на улице, приглушённый стук ветвей о стекло – всё это странным образом усиливало чувство одиночества. Но вместе с этим в душе начало шевелиться что-то ещё. Что-то не вполне понятное, но ощутимое, как первый луч света сквозь густой утренний туман. Может быть, это был инстинкт, который говорил: «Не сдавайся». Или просто та человеческая упрямая привычка продолжать двигаться, даже когда кажется, что шаг вперёд бессмысленен.

«Как эти листья, – подумал он, глядя, как последний кленовый лист цепляется за ветку. – Их уже сорвало ветром, но они всё ещё трепещут, будто надеются, что кто-то перепишет законы гравитации. Или хотя бы подует в другую сторону».

Алексей поднялся с кресла, в котором, казалось, превратился в запертую статую за прошедшие часы. Похрустывая затёкшими суставами, он прошёлся по комнате, почти безразлично скользя взглядом по привычным вещам: старый письменный стол, когда-то заваленный проектами и книгами; шкаф, двери которого слегка скрипели при каждом открытии; полка с пыльными сувенирами, подаренными давно забытыми людьми. В уголке стоял абажур с прочной, но потрёпанной временем тканью – он ловил слабый свет от уличных фонарей, создавая уют, который Алексей перестал замечать.

«Уют… – мысленно усмехнулся он. – Это как старый свитер: когда-то грел, а теперь просто натирает кожу. Но снять его страшно – вдруг под ним окажешься голым?»

Он остановился перед столом и машинально провёл пальцем по его тёмной гладкой поверхности. Касаясь прежних воспоминаний, которые этот стол хранил, он вдруг осознал, что жизнь слишком полна деталей, которые прежде казались ненужными. «Каждая мелочь – это доказательство того, что ты жил. Даже это пыльное пятно здесь – оно важнее, чем мне прежде казалось», – подумал он, усмехнувшись собственным странным выводам.

Взгляд упал на фотографию, пылившуюся между книгами. Снимок был сделан много лет назад, в том самом старом парке, который сейчас больше никто не посещает. На фотографии он, моложе лет на десять, смеялся, обнимая кого-то… её. Это был момент, когда всё ещё казалось простым. Счастливым. «Куда всё это делось?» – шепнул он, пальцами осторожно касаясь стекла рамки. Каждый раз, глядя на эту фотографию, он чувствовал, как разрывается от боли, но в то же время она была чем-то вроде якоря, тянущего его обратно к жизни, напоминая о том, что у него хотя бы было что-то настоящее.