– Ну, это сейчас уже люди, которые по каким-то причинам разводятся, стараются, чтобы дети при этом не пострадали, а раньше это были прописанные правила, которые очень трудно и тяжело поддавались изменениям.
– И что у этого Тютчева были такие дети?
– Дочь и один сын умерли в детстве, а старший хоть и назван был Федором в честь отца, но нес все тяготы незаконнорожденного, от которого после смерти матери отец держался в стороне.
– Умерли дети? – глаза Тани были наполнены ужасом.
– Раньше так часто бывало. – пожала плечами Юля. – Детей рождалось много, но и болезней, которые еще не научились вылечивать, было больше, чем нужно.
– Я бы вот так тоже могла умереть. – выдохнула девочка.
– Если сидела бы так и кисла, то наверняка. – с легкой усмешкой произнесла девушка.
– А со старшим-то что было? – продолжала Таня раздумывать о горькой судьбе незаконнорожденных, предварительно скорчив в ответ смешную рожицу.
– В пятьдесят шесть лет умер от ран, полученных на фронте.
– Это он в пятьдесят шесть лет воевал что ли? – изумилась девочка. – Неплохое у него видать здоровье было. Ну, хоть в чем-то повезло. – успокоилась она.
Юля посмотрела на девочку и улыбнулась.
– И много стихов у Тютчева о любви? – пролистывая в телефоне стихи? поинтересовалась девочка.
– По тем временам хватает. – потянулась собеседница. – Тогда ж компов и гаджетов не было, и писать и править приходилось на бумаге.
– Да ты чёёёёё? – насмешливо произнесла девочка и беззвучно рассмеялась.
– И даже авторучек еще не изобрели. – в ответ рассмеялась Юля.
– Бедные. – покачала головой Таня. – И как они жили-то?
– И жили, и любили, и детей растили, и прекрасные произведения создавали.
Я встретил вас – и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я встретил время золотое—
И сердцу стало так тепло… —
начала проникновенно декламировать Юля.
– Зимою раннею порою,
Бывают дни, когда дождь льет,
И уж от сырости порою
Теперь уж сердце не поет… —
добавила она, хитро поглядывая на девочку.
– Там такого нет! – потрясла кулачком Таня, заглядывая к себе в телефон.
– Упс. – развела руками девушка. – Неудачка. – рассмеялась она. – Совсем-совсем нет?
– Совсем-совсем! – принимая игру и грозя пальцем крестной, произнесла та.
– Виновата. – наигранно жалостливо произнесла Юля и, утрированно вздохнув, опустила голову.
– Я тебе! – снова погрозила девочка пальцем. – Человек старался, писал кому-то… А кому? – вытаращила она глаза.
– Много-много лет спустя (почти сорок), своей первой любви, которой не разрешили выйти за него замуж.
– Прям Ромео и Джульетта. – фыркнула девочка.
– Они были постарше. – рассмеялась девушка.
– Но стихи он ей писал?.. – прищурилась Таня.
– А то.. – развела руками собеседница.
– Как все запущено. – покачала головой девочка. – И главное, не разберешь, кто когда кого любил. – она возмущенно потрясла головой.
– Прекрасный дар ему с небес,
Был дан не просто так.
Ведь не гранит, не бриллиант,
Не ловелас, не франт.
Он чудный веер слов имел,
Играя ими в такт,
И опахалом этим мог,
Палитру чувств поднять.
От боли к песне он умел,
Вести свои стихи,
Как дуновеньем ветерка,
Любовью оплести.
Словами вязью рисовал,
А мог другой взять слог,
Но только этих слов река,
Без музы – не поток.
И как хотелось бы понять,
Кого зачем любил?
Не суждено нам все принять,
Хоть он поэтом был. —
прочитала Юля в своем телефоне.
– Ох, уж эти поэты! – покачала головой Таня.
– Ну, он хоть поэт был, – засмеялась девушка, – ему без влюбленности никак.
