Ота осеклась, заметив, что вечер давно уже наступил и во дворе толпятся козы.
– Проспала весь день, лентяйка паршивая. Что ты по ночам делаешь? С мужем милуешься? Кому теперь ваши милованья нужны? Пустотелые. Чего глаза вылупила? Губами хлопаешь? Ответить нечем? Вот и займись козами, неча на меня таращиться. Дырку не просмотришь.
Старая Жана умела и любила ругаться. И повода не надо, сама найдёт, а то и придумает. Но эта её ругань давно стала привычной и воспринималась как, само собой, разумеющееся. И Ота спокойно могла и промолчать, но тогда Жана обязательно бы обиделась. На то, что её, старую, уже никто и замечать не хочет.
– Это мне то нечем? – Ота подпёрла бок кулачком.
Она была достойной невесткой своей свекрови.
– Я тебе отвечу! Я тебе так отвечу! Чего разоралась? Соседей давно не радовала? Это я то пустотелая? – Завела было Ота, но тут же осеклась. Никто не должен знать.
– Я-то пустотелая, но и твой сын тоже. И неча меня одну попрекать. Детей у нас не будет? Так для чего же мне ломаться, с утра до вечера? Завтра же всех коз на убой сведу. Мне и одной хватит.
Ота посмотрела на оторопевшую свекровь, развернулась и, вихляя пухлым задом, прошла в дом. Она и впрямь могла избавиться от коз и не мучиться по утрам и вечерам, с постылой дойкой. Стадо принадлежало ей, а пока нет общих детей, семья мужа не имеет права распоряжаться её приданным. Но это пока нет детей. А Он уже был!
Ота присела над очагом. Надо разогреть еду, приготовленную утром. Она погрузила пальцы в остывшие угли, отыскивая непогасший уголёк.
– Ота, милая.
В проёме стоял муж, тёмный от усталости и пыли.
– Ота, ты и вправду решила продать коз?
По его тону нельзя было понять, как он к этому относиться.
– А как бы тебе хотелось?
– Не знаю. Мне всё равно. Я устал бегать за ними, но чем-то надо заниматься.
– Мне всё равно. – Повторил он и неожиданно спросил: – Ты хочешь уйти?
Оту будто кулаком в грудь толкнули.
– Лил, милый!
Потянулась к нему и уже рот открыла, чтобы сказать. Нельзя! Ещё нельзя. Он всё узнает, потом, когда будет можно. А пока нельзя. Проклятые Чёрные колдуны. Это они испортили её первого ребёнка. Она, идиотка, слишком рано сказала мужу о беременности, и они услыхали. Почему Корм не уничтожит их? Почему Звезда не выжжет им глаза?
Ота поднялась, подбежала к мужу, обняла его крепко, прижалась и сказала.
– Я никуда не уйду от тебя. Верь мне.
– Недозволенная беременность. Срок – сорок пять дней. Изъятие завтра.
– Что вы делаете с их памятью? Стираете?
– Ну что ты. Если бы мы стирали память каждый раз, в таких случаях, у нас половина женщин была бы уже за гранью. Просто немного корректируем. Они помнят о своей беременности, но уверены, что она им приснилась. Либо думают, что во всём виноваты чёрные колдуны.
– Жуки исправно доставляют информацию? Сбоев не бывает?
– Как не быть. Обновления то нет уже, оборотов триста. Но пока справляются.
– Поразительно, как эти кусочки металла находят новую жизнь.
– Очень просто. По запаху. У беременных меняется…
– Да знаю я. Кто по твоему разрабатывал эту программу? Это всё сухая теория. И я имею в виду совсем другое.
