– Как прикажете, господин, – молвила она, и дудошнику показалось, что сладкий голос сменился змеиным шипением. – Я всё принесу.
Она развернулась и ушла, демонстративно виляя широкими бёдрами – пусть этот дурак, этот бесчувственный стоеросовый дурень с башкой, набитой соломой, видит, чего лишился!
***
Едва переступил порог комнаты, как вздрогнул от неожиданности – навстречу с лавки поднялась… княжеская дочь. У невра широко распахнулись глаза, он непроизвольно застыл на месте.
– Ладомира, – пробормотал Таргитай неловко, но почувствовал, как губы расползаются в счастливой улыбке.
Княжна улыбнулась, сияя лучистыми карими глазами. Певцу показалось, что в каждом из них светит солнце. Богатое платье из красной ткани ей впору. На груди, подчёркивая красоту девушки, ожерелье с серебряными фигурками лошадей, украшенными самоцветами. В ушах блестят золотом серьги.
– Доблестный Таргитай, – проговорила княжна негромко. – Сегодня мой отец прилюдно нас обручил. Это великая честь для тебя и радость дня меня. Быть замужем за таким отважным и сильным воином, который еще и божественно играет, пусть и на простой пастушьей дудочке…
– Я… это … гм… – замялся дудошник и от неловкости принялся ковыряться в носу. При этом накрыло сладостное чувство, он принялся ковырять усерднее, взрыхляя целые пласты, но вдруг дёрнулся, поймав на себе взгляд княжны.
Ладомира вновь улыбнулась – её это, скорее, позабавило. Она приблизилась, шелестя подолом платья по ковру, и мягким движением убрала его руку от носа. Таргитай быстро вытер перст. Спохватившись, понял, что вытер о платье княжны.
– Скоро ты станешь моим мужем и повелителем, правой рукой моего отца, – сказала она мягко, но властно. – Ты должен вести себя подобающе, Таргитай. Твои долгие странствия, в которых можно быть простолюдином, окончились. Ты будущий правитель этого княжества!
Певец слушает вполуха, не отводит взгляда от её прекрасного лица в обрамлении чёрных волос, не может налюбоваться бездонными глазами.
– Я… да… – промямлил он. – Я.. это… так… как бы … гм…
– Ничего не говори, – прошептала Ладомира, кладя указательный палец ему на губы. – Прошу, поиграй для меня. Твои песни говорят лучше всего! В них дуновение ветра, шум реки, пение соловья по утру! Слушая их тогда на пиру, я видела дивные картины, которых не зрела никогда прежде. Яркие подвиги, могучие боги, диковинные звери… Другие певцы кажутся рядом с тобой скоморохами. Их глупые песни годятся лишь для толпы. А ты… ты один смог коснуться моего сердца, вознести душу к небесам. Прошу тебя, сыграй! Сыграй для меня, Таргитай!
Руки Тарха уже отыскали за пазухой дудочку. Едва поднёс сопилку к губам, как комнату заполнили чарующие нежные звуки. Пальцы принялись зажимать дырочки, направляя звуки в нужную сторону, сплетая дивную песнь.
Перед княжной одна за другой начали разворачиваться картины… Вот семь белоснежных лебедей в далёкой стране опускаются на пустынный берег озера. Ударившись о землю, они превращаются в прекрасных девушек-сестёр. Девушки сбрасывают белые одежды, оставляют на песке крылья. Нагие и прекрасные, заходят в сияющую расплавленным золотом солнца воду.
Из зарослей осоки наблюдает могучий юный воин. Глядя на самую младшую из них, сгорает от любви и желания. Он дожидается, пока все сёстры не выйдут из воды, кроме той Единственной, которой теперь принадлежит его сердце. Девушки одеваются и, вновь обернувшись белоснежными лебедями, улетают. Младшая всё ещё плещется в тёплой, как парное молоко, воде.
