А ведь мы с бабулей по лесам, считай, каждый день ходили... И я почувствовала себя дичью.
— Только когда разведку перед боем проводят, — нехорошо так усмехнулся раненый, и я замерла.
Разведку? Перед боем?
Твою же...
— Я правильно понимаю, они собираются напасть на Город? И нападать будут не только те, кто умеет стрелять из луков?
Мужчина глянул потрясенно.
— Что вы здесь делаете, госпожа? — Выразительный взгляд по сторонам. — Если у вас проблема с семьей, от жениха там сбежали, я могу помочь.
Ух ты. Меня за благородную приняли. Вот что значит высшее образование! Я прям загордилась. Ну и стандартно — если у женщины проблемы, они обязательно или от упрямства, или от любви. Иного не дано.
— И вам по-любому под защиту стен надо. Если твари сюда доберутся, никого в живых не оставят.
Я содрогнулась, представив себе пиршество победителей в побежденном городе. А у нас даже подвала нет, где можно спрятаться!
— Через сколько они будут здесь? — уточнила, мысленно планируя земляные работы по выкапыванию схрона. Ну а что? Территория позволяет.
Мужчина пожал плечами, поморщился от прострелившей боли, с опаской покосился на нож в моих руках.
— Это... — сглотнул, — обломать же можно.
Кому можно, а кому нет. У меня пальцы на обламывание стрел не заточены. Они вообще больше к офисному труду привычны.
Выразительно изогнула бровь.
Мужик вздохнул, смирился с неизбежным — моими нежными ручками на стреле и проговорил:
— Дня через три-четыре будут.
Это же... даже если копать сутками, мы не успеем. И почему все так быстро и так не вовремя?!
— Тыгдлар, — позвала бабулю, — можешь помочь?
Та подошла, оглядела обнаженный по пояс торс, стрелу. Втянула носом воздух, точно пытаясь по запаху определить производителя.
— Шарх? — спросила у раненого.
Ух ты! Определила.
Тот кивнул.
Бабуля поморщилась, глянула — точно в грязь втоптала. Мужика аж согнуло, бедного. Протянула руки — хрясь, вжик, и на пол толчками полилась из раны кровь. Я торопливо наложила полотенце, потом прижала ладони, останавливая кровь.
— Вы, госпожа, сильно не старайтесь, на мне все как на звере заживает.
Бабуля аж побелела, услышав обращение ко мне, но спрашивать ничего не стала.
Я побыстрее выпроводила раненого из дома — кровь остановила, рану очистила, туго забинтовала плечо, и хватит с него.
— Правда, что ль, из благородных? — спросила Тыгдлар тяжело, когда я убирала окровавленные тряпки со стола.
Вздохнула — началось. Нам только по классовому признаку разругаться не хватало. Вряд ли здешние обитатели питают нежные чувства к тем, кто за стенами Города в особняках прячется. Что там у нас? «Вставай, проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов!» Чур меня, чур! Только не революция. Я лучше за еду работать буду. Впрочем, и так работаю.
— Ты давно уже все поняла, — понизила голос — детвора, набегавшись, крепко спала, — нездешняя я. Из другого мира. Так что мое происхождение здесь не имеет никакого значения.
Бабуля хмыкнула, не впечатлившись объяснением. Отобрала грязные тряпки.
— Ты это всегда ты, — проворчала недовольно, — а происхождение не спрячешь, как ни старайся. Да и дар твой... Ни разу не встречала у простых.
Вот как. То есть магия у них по родовому признаку распределяется?
Спросила.
Оказалось, не совсем. Одаренные появлялись и у простых, но редкий дар — привилегия аристократов. Спасибо селекции, ибо женились и выходили замуж лишь за тех, кто с даром.
