Татьяна и Александр - страница 2

И что же она делала?

Она повсюду видела Александра.

Куда бы она ни шла, где бы ни сидела, стоило ей повернуть голову направо, и он возникал перед ней, глядя на нее и улыбаясь, высокий, в офицерской форме, с винтовкой на плече. Она протягивала руку, прикасаясь к пустоте, словно прикасаясь к белой подушке, на которой видела его лицо. Она поворачивалась к нему и разламывала хлеб, сидя на скамье и глядя, как он уверенным шагом переходит улицу и идет к ней. Она следовала по пятам за широкоплечими шведами, идущими размашистым шагом, и невежливо всматривалась в лица незнакомцев, потому что в каждом ей мерещился Александр. А потом она прищуривалась, и он пропадал. И она тоже пропадала. Она опускала взгляд и шла дальше.

Она подняла глаза к зеркалу. За ее спиной стоял Александр. Он убрал пряди с ее шеи и наклонился к ней. Она не ощущала его запаха, не чувствовала его губ на своей коже. Но ее глаза видели его, она почти чувствовала, как щекочут ее шею его темные волосы.

Татьяна закрыла глаза.

Она, как обычно, позавтракала в кафе «Спивак»: две порции бекона, две чашки черного кофе, три яйца пашот. Она делала вид, что читает английскую газету, купленную в киоске через улицу. Делала вид, поскольку смысл слов не доходил до нее. Ближе к вечеру, когда она успокаивалась, чтение шло лучше. Выйдя из кафе, она пошла к грузовому причалу, где села на скамью и стала наблюдать, как шведские портовые рабочие грузят на баржи типографскую бумагу для отправки в Хельсинки. Татьяна не отрываясь смотрела на одного докера. Она знала, что через несколько минут он отойдет поболтать с друзьями, находящимися в пятидесяти метрах от него. Он перекурит и выпьет чашку кофе. Его не будет на барже тринадцать минут. Он оставит крытую баржу, соединенную настилом с грузовым судном, без присмотра.

Через тринадцать минут он вернется и продолжит погрузку бумаги из грузовика, перевозя ее по настилу на ручной тележке. Через шестьдесят две минуты появится капитан баржи, докер поприветствует его и отвяжет канаты. И капитан поведет баржу по растаявшему Балтийскому морю в Хельсинки.

Татьяна наблюдает за ним уже семьдесят пять дней.

От Хельсинки до Выборга всего четыре часа хода. И Татьяна узнала из английских газет, которые покупала ежедневно, что Выборг – впервые с 1918 года – был возвращен Советам. Красная армия отобрала у финнов российские территории Карелии. Баржей по морю в Хельсинки, грузовиком через леса до Выборга – и она тоже окажется в руках Советов.

– Иногда мне хочется, чтобы ты не была такой врединой, – говорит Александр.

Ему удалось получить трехдневный отпуск. Они в Ленинграде. В последний раз они в Ленинграде вместе – их последнее всё.

– Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала!

– Да, была бы ты не такой вредной. – Он досадливо фыркает. – Есть женщины, которые слушаются своих мужчин. Я таких видел. У других мужчин…

Она щекочет его. Ему не смешно.

– Ладно. Скажи, что делать. – Она на два тона понижает голос. – Я поступлю, в точности как скажешь.

– Немедленно уезжай из Ленинграда и возвращайся в Лазарево. Поезжай в безопасное место.

Татьяна закатывает глаза:

– Перестань! Я знаю, ты умеешь играть в эту игру.

– Да, умею. – Александр сидит на старом диване ее родителей. – Просто не хочу. Ты не слушаешь, когда я говорю тебе о важных вещах…

– Никакие это не важные вещи, – возражает Татьяна, опускаясь перед ним на колени и беря его за руки. – Если за мной придет НКВД, я буду знать, что тебя нет, и с радостью встану к стенке. – Она сжимает его руки. – Я встану к стенке как твоя жена, не сожалея ни об одном мгновении, проведенном с тобой. Так что позволь мне остаться здесь. Позволь мне еще раз вдохнуть твой запах, прикоснуться к тебе, поцеловать тебя еще раз. Сыграй со мной в мою игру, какими бы горестными ни казались наши объятия в замерзающем Ленинграде. Сотвори чудо – ляг со мной. Скажи, что делать, и я сделаю.