Татьяна Лиознова - страница 2

О детстве и юности Татьяны Лиозновой читатели практически не знают. Не об этом обычно допытывали её дотошные интервьюеры. Но вот как сама она «раскололась» в беседе со своей юной соседкой по подъезду в доме 15 по улице Алабяна. Ниже – несколько строк из интервью, которое она дала ученице 10 «А» класса школы № 739 Галине Гаямовой. Черновик этого интервью, опубликованного в детско-юношеской газете района Сокол города Москвы «Диалог – ПАРУС» в 2006 году, сохранился в архиве Лиозновой.

Крайне интересна и сама история появления этого интервью школьнице.

Об этом рассказала Галина Александровна Гаямова в передаче телеканала «Доверие», посвященной Татьяне Михайловне Лиозновой (запись передачи вели в квартире Лиозновой):

«О том, что в нашем подъезде живёт Татьяна Михайловна Лиознова, мы знали и очень гордились соседством с таким выдающимся человеком. А наша первая встреча произошла в 1972 году в лифте. Был поздний вечер, Татьяна Михайловна возвращалась со съёмок. Мы разговорились. “Я так давно не была дома. У меня даже хлеба нет”, – сказала Татьяна Михайловна. В начале семидесятых, как известно, ночных магазинов не было, купить продукты после 19 часов было невозможно. Я подумала: “У такого человека – и вдруг такие проблемы!”

– Татьяна Михайловна, позвольте вам помочь, – рискнула я к ней обратиться. – Я вынесу вам хлеба.

Мы остановились на десятом этаже, я забежала домой и вынесла своей знаменитой соседке чёрный хлеб.

– Спасибо большое! – сказала она. – Вы спасли меня от голодной смерти!

Конечно, Татьяна Михайловна обладала тонким чувством юмора, но даже в этой шутливой фразе проявилась одна очень характерная для неё черта: она была очень благодарным и уважительным по отношению к людям человеком».

И что же рассказала Татьяна Михайловна внучке этой соседки, тоже Галине?

«В школе уже чувствовалась моя тяга к театру: я играла в самодеятельности. Мы ставили пьесу “Детство Будённого”. Я играла Сёмку Будённого. Отец, хотя мы жили очень скромно, себе выписывал газету “Правда”, а мне – “Советскую культуру”. Я не только играла в школьном театре, но и писала рассказы, печаталась в нашей стенгазете. Отец понимал, что я хочу стать актрисой, и не особенно одобрял это. Но когда мама, провожая его на фронт, задала ему вопрос обо мне, он сказал: “Конечно, лучше быть хорошим инженером, чем плохой артисткой. Но пускай она идёт туда, куда она хочет”.

А хотелось мне очень многого: хотелось соединить музыку, жизнь любимых героев – Наташи Ростовой, князя Андрея, старика Болконского, жизнь моих одноклассников, соседей. Вот так родилось желание заняться режиссурой, которая вмещала всё, что так интересовало меня. Я подалась во ВГИК. Конкурс был большой: 20 человек на место. Я выдержала экзамены и стала студенткой режиссёрского факультета.

На мне лежал большой груз ответственности: надо было учиться только на “отлично”. Я была сталинской стипендиаткой и помогала нашей семье: ведь это была повышенная стипендия. А мама много болела, и мои деньги были очень важны для нас».

Интереснейшие выявляются подробности, мелкие, на беглый взгляд, но позволяющие многое понять в пробуждении таланта, его формировании, вызревании, осознании. И кстати, об отношении будущего художника не просто к абстрактному «человечеству», некому «обобщённому зрителю», а к вполне конкретным людям, в частности к соседям по коммуналке, где тогда жили они с мамой, к своим одноклассникам.