К обеду посадочные работы были закончены. Огородники живописными группами располжились в тени высоких ив и стали отмечать завершение важного мероприятия. А как его не отметить? Ведь, посадив картошку, народ обретал уверенность в том, что голод в этом году ему не угрожает.
Правда, за посадками нужен был глаз да глаз. Поживится картофелем было много желающих. Это и колорадский жук, и кроты, и полевки, и дикие свиньи. Да и двуногих нужно было опасаться. В последние годы воровство с полей и огородов приняло невиданные ранее масштабы.
Картофель зацвел дружно, что с удовольствием отметили самарцы. Отметили этот факт не только самарцы, но и дикие свиньи. Кабанихи со своими полосатыми поросятками стали по ночам бесцеремонно потрошить лежащие ближе к лесу картофельные делянки. Нород обеспокоился.
Барсуков всегда удивлялся, как могут эти практически безшерстные животные на тонких ножках выживать в сорокоградусные морозы. Все-таки, наверное, в суровые-то зимы многие из них погибали, потому как вели они себя подобно грибам: то в один год их много, то в другой нет совсем.
В этот год кабанов было не просто много, а очень много. Правда, секачей видно не было, но самки с детенышами в открытыю гуляли в виду деревни. Народ заволновался. При большой прожорливости диких свиней существовал риск остаться без картошки. Это было недопустимо.
Самарцы учредили на картофельном поле ночное поочередное дежурство. Заступавшие с вечера два дежурных разводили по углам поля по костру и в течение ночи поддерживали огонь. Дым от костров отпугивал животных и тем самым спасал урожай.
Подошла очередь Барсукова заступать на ночное дежурство. Его напарником определился шестнадцатилетний Максим, сын новоселов Крюковых.
Вечером, прихватив из дома несколько поленцев и растопку. дежурные костровые спустились к речке, к картофельному полю. Не прошло и часа, а по углам поля уже теплились костерки.
Натаскав из леса валежника (по четыре валежины к каждому костру), дежурные дождались момента, когда поленья прогорели и образовалось много углей. На угли было положено по две валежины, которые сразу же активно задымили.
Убедившись, что процесс дымления наладился, дежурные отправились по домам, чтобы вновь встретиться у костров в три часа ночи.
Будильник разбудил Барсукова ровно в три. Выйдя на улицу и не обнаружив Максима, он двинулся к дому Крюковых. А оттуда уже метался невстречу ему узкий лучик фонарика.
Спустившись к речке, дежурные поправили костры, добавили в них по стволику и, довольные проделанной работой, собрались покинуть поле до самого утра. Перед уходом они уселись перед костром. Барсуков закурил.
Ночь была совершенно глухая. Не светились ни звезды, ни месяц, ни восточный горизонт. Казалось, выйди за круг света от костра и сразу же пропадешь. И вот из этой густой тьмы появился дедушка.
Он был невысокого роста, лысый при длинной белой бороде с суковатой палкой в правой руке. Блики костра трепетали в его озорных глазах.
Старик начал говорить какм-то странным гортанным голосом. Барсуков силися понять, что старик хочет сказать, но как он не вслушивался в тихую, убаюкивающую речь, понять ничего было невозможно.
Постепенно глаза его стали закрываться. Голос старика доносился как бы издалека. Наконец Барсуков отрубился.
Когда он проснулся, восток уже начал синеть. У костра ни дедушки, ни Максима не было.
