При малейшем насморке Еву укладывали в постель и приглашали ведущих медицинских светил – в этом случае жадина Барнет не считался с расходами. Если бы малышка потребовала луну с неба, папа поспешил бы схватить ночное светило, обжигая пальцы и рискуя сломать себе шею.
При таком воспитании Ева могла вырасти безжалостной эгоисткой, но этого не случилось: даже ребенком она принимала близко к сердцу чужие страдания. Подобными качествами она походила на мать – рано умершую Мэри.
Главным ее недостатком являлась склонность к фантазиям, но кто из нас не грешен? Порой ложь звучит слаще любой правды…
В семилетнем возрасте Еву отдали в закрытый пансион, где, по разумению Джереми, она должна была научиться хорошим манерам.
Так думал папа, но живая веселая девочка скучала среди напыщенных классных дам и пугливых соучениц. Неистощимая на выдумки, она постоянно завлекала подруг в разные игры и каверзы.
Понятно, что и наказывали ее чаще других. Это не останавливало шалунью, и Джереми пришлось выслушать немало упреков по поводу поведения дочери.
Однако плоды светского воспитания дали о себе знать, и дома на каникулах маленькая Ева вела себя в соответствии с полученными представлениями о жизни. Она придиралась к миссис Томсон по поводу сервировки стола, поправляла отца, если тот имел неосторожность вставить в разговор простонародное выражение. Но больше всего доставалось Майклу – она критиковала его походку, манеру одеваться, манеру говорить. Она выговаривала ему за поздние возвращения, за беспорядок в комнате, и, вероятно, одной из причин, по которой Майкл решил поселиться отдельно, было желание убежать от Евы и ее нотаций.
Узнав о пребывании девочки в отцовском доме, Майкл еле удержался, чтобы не развернуться в обратный путь, но ему не дано было осуществить свое желание: она появилась на площадке второго этажа – Майкл даже не узнал ее в первую минуту. Вместо угловатого подростка в плохо сидящем платье, какой он ее запомнил до отъезда в Гвиану, по лестнице спускалась необыкновенно милая девушка, даже отдаленно не похожая на прежнюю. Мисс прищурила глаза, скрывая усмешку, и Майкл с трудом вспомнил, что они, кажется, голубые.
Она только что умылась холодной водой, отчего кожа ее горела. Девушка легко сбежала вниз по лестнице и бросилась к Джереми.
– Папа, милый, – воскликнула она так, словно это Барнет вернулся из дальних стран, а дочь уже успела соскучиться.
Вынырнув из его объятий, она лукаво повела взглядом, и небрежно обронила:
– Здравствуй, Майкл. Надеюсь, путешествие было приятным?
Вот так – ни больше, ни меньше, как будто он не переплыл океан, а вернулся из ближайшего пригорода!
– Рад видеть тебя в добром здравии, Ева, – вежливо произнес Майкл.
Девушка надула хорошенькие губки и весомо поправила:
– Мисс Ева.
– Что ты придумываешь, какая мисс? – возмутился Барнет. – Майкл вырос у нас в доме, он тебе, как брат…
– Вот именно, «как брат», – подхватило юное дарование, сделав акцент на слове «как», – А нас в частной школе учили, что посторонние люди должны обращаться к девушке официально.
– Я не против, – неожиданно согласился Майкл, – Но пусть в таком случае мисс Ева тоже обращается ко мне официально – мистер Уиллоуби. Надеюсь, это согласуется с тем, чему юную леди учили в школе?
Ева состроила рожицу, так что было непонятно, довольна она или уязвлена. Впрочем, ее лицо озарилось улыбкой при виде пушистой кошки, шествовавшей из кухни в столовую вслед за домоправительницей, но с таким видом, словно хвостатая была хозяйкой дома, а миссис Томсон состояла у нее в услужении.
