К вечеру двадцать третьего декабря корабль вошел в Ливерпуль. Прямо из порта Майкл и Пилар со своим импресарио поспешили на поезд, следующий в Лондон. Впрочем, отошедший на второй план Гарсиа поступил точно так же.
Барнет получил телеграмму Майкла о скором приезде и, начиная с двадцатого декабря каждый день ездил на вокзал к прибытию экспресса из Ливерпуля. На этом настаивала миссис Томсон, да и сам он соскучился по своему «блудному» воспитаннику.
Вот и сегодня Джереми стоял под вокзальным навесом, прячась от непогоды, и рассматривал вновь прибывших пассажиров. При мысли о Майкле в сердце просыпалась тревога, ведь, судя по его письмам, мальчик все еще находился в подавленном состоянии, и Барнет понятия не имел, как переломить это. Кроме того, не было ясности в их деловых отношениях, и, если Майкл решит продолжить их совместный «бизнес», то пусть забудет о переживаниях, иначе это повредит делу.
Каково же было его изумление, когда в толпе пассажиров, спускавшихся с перрона на привокзальную площадь, он заметил красивого, загорелого, улыбающегося Майкла в компании нарядной красавицы, по виду латиноамериканки. Девушку сопровождал строгий господин в сером пальто, да носильщик толкал перед собой тележку с багажом.
Барнет окликнул Майкла, и тот радостно кивнул в ответ, а затем поцеловал руку девушке и громко спросил:
– Так ты остановишься в отеле «Ковент Гарден»?
– Да. И я оставлю контрамарку у портье, – промолвила девушка на ломаном английском.
А ее сопровождающий в сером пальто окликнул кэбмена.
Они раскланялись, и Майкл покинул кутающуюся в меха красавицу и ее спутника. Он радостно обнял озябшего от долгого ожидания опекуна.
– Я вижу, ты в полном порядке, – кивнул Барнет в сторону красотки.
Майкл встрепенулся:
– Ах это? Ничего серьезного, Джереми, просто маленький дорожный роман.
– Я это к тому, не собираешься ли ты снова жениться? – крякнул Барнет.
– Брось, – отмахнулся Майкл. – Такие глупости делают один раз в жизни или не делают вообще. Ты хочешь знать, буду ли я с тобой работать? Ответ: буду. А сейчас едем домой, Джереми, а то после тропического солнца я боюсь простудиться.
Джереми настаивал, что Майкл поживет у него и займет ту же самую комнату, которую занимал в детстве. Она пустовала после его отъезда в Южную Америку, лишь иногда туда наведывалась миссис Томсон, чтобы вытереть пыль и подмести углы.
С момента получения телеграммы домоправительница находилась в состоянии, близком к помешательству, и в ожидании своего любимца каждое утро пекла булочки с корицей. Вот и сейчас, еще не переступив порог дома, ставшего для него родным, Майкл почувствовал их неземной сладковатый запах. Дверь открылась, и он сразу же попал в объятия миссис Томсон, немного постаревшей, но такой же заботливой, как и раньше. Кэбмен внес чемодан, и Барнет рассчитался с ним, не упустив случая поторговаться.
– Вот ты и дома, Майкл, – объявил он с некоторой долей торжественности, что, впрочем, соответствовало моменту. – Располагайся, а делами займемся завтра. Я носом чую, что наша незаменимая домоправительница приготовила нам чудесный завтрак.
Миссис Томсон опомнилась и поспешила на кухню.
– А Ева, наверное, еще спит, – промолвил Барнет, рассеянно глядя на часы: было ровно восемь.
Майкл вспомнил, что рождественские каникулы дочь Барнета всегда проводила дома, и не слишком обрадовался этому. Джереми, строгий руководитель банды, по-житейски хитрый и безжалостный, рядом с единственной дочерью превращался в сумасшедшего отца. Девочка и шагу не могла ступить без отцовской опеки: на прогулках он никуда не отпускал ее от себя и постоянно сетовал на плохой аппетит дочурки, хотя растущий организм требовал много энергии, и девочка ела в три щечки. Барнет же сокрушался, что этого недостаточно, и она в своем весе еще не достигла центнера.
