– Я не твоя, Алексей. Я не вещь, – спрятала дрожащие руки под накидку.
– Не моя? – усмехнулся Милевский. – Тогда чья же? Может быть, Бортникова? А ведь он не лучше меня, Мари, – он пальцами обхватил меня за подбородок, заставляя смотреть в злые глаза. – Хуже, милая, хуже. Ведь я хотя бы честен с тобой.
– Что ты имеешь в виду? – я положила ладонь на его запястье, он ослабил хватку, обжег взглядом, пальцем провел по моей нижней губе.
– Ничего, – князь издевательски улыбнулся. – Ты осталась довольна ласками господина адвоката? Тебе ведь есть с чем сравнивать.
Я мотнула головой, вырываясь из его рук, и что было сил ударила его по щеке. Сцепила челюсти, злясь на саму себя. Господи, какая пошлость! До чего я дошла! Старый Федор рядом мялся с ноги на ногу, не зная, что делать и куда смотреть.
– Прелестно! – довольно рассмеялся Алексей.
– Батюшки-святы, а я-то уже подумал… старый дурак… – пробурчал слуга себе под нос. – Что будет… что будет? – причитал он.
Я вспыхнула от стыда. Милевский смотрел на меня и улыбался. На щеке его виднелся алый след от моей руки.
– Едем! – приказала я и самостоятельно села в крытую коляску.
Алексей устроился напротив. Он посмеивался, злое веселье не оставляло его.
– Теперь Дмитрий приедет в Остафьево, – наконец холодно решил он, – ты снова окажешься в опасности!
Князь закрыл глаза, а потом, резко схватившись за голову, прокричал:
– Черт побери, Маша! Почему всё так?!
Теперь Дмитрий приедет в Остафьево? Почему теперь?
– Я не понимаю, причем здесь царевич?
– Не понимаешь? Это, видимо, семейное у Шуваловых? Твой отец тоже не понимал, что фактически подписывает приговор дочерям, играясь в карты и эту чертову революцию! Синее пламя было у старшей Шуваловой, так почему бы этому чуду не перейти к младшей?!
– C`ets absurd! – воскликнула я. – Чудеса не передаются по наследству, хотя бы потому, что чудес нет! Никаких доказательств, разве можно считать таковыми свидетельства вдрызг проигравшегося игрока? Синее пламя нужно лишь террористам, чем не оправдание для слепо верующей в божий промысел необразованной толпы?
Алексей устало потер глаза.
– Всё так, – тихо подтвердил он. – Никаких доказательств, один только пьяный бред. Да и младшая Шувалова трудится в архиве сыска под присмотром одного из лучших следователей страны.
– Так ведь по твоей указке, – я вскинула подбородок. – Ты ведь о Петре?
– О нём, – Алексей кивнул. – Я видел его отчеты – ты ангел, судя по ним. Проблема лишь в том, что Чернышов отчитывается не только мне. Он ежемесячно сообщает о твоих передвижениях его императорскому высочеству Дмитрию.
Меня будто лишили воздуха. Господи, даже так…
Я обхватила себя за шею, посмотрела на дорогу. Широкие площади ночной Москвы, белокаменные храмы – прекрасные перспективы открывались взору с высоких мест. Смешливая первопрестольная красавица пожимала покатыми плечами – улицами. Её не загонишь в рамки, она не станет терпеть ненужную ей упорядоченность. Махнет рукой – и вот между ровными рядами домов неожиданно вырос круглый маленький пруд.
Своевольная, свободная, независимая. Такая, какой мне не быть.
Жизнь, как театр одного актера, а верней – актрисы. Только почему же режиссер забыл поведать сценарий?
Даже статисты осведомлены о происходящем больше, чем она.
Москву уже украсила весна. Зеленела юная трава, и по краю дороги сияли желтыми шапочками цветки мать-и-мачехи.
