Тайна болезни и смерти Пушкина - страница 48
Даже в мелочах Наталья Николаевна поступает наперекор ему, как ей хочется. Он просит ее не ездить в Калугу, не посещать какого-то бала, она это игнорирует. Она описывает своих ухажеров, дразня его и обижая: «Женка, женка! если в эдакой, безделице ты меня не слушаешь, так как мне не думать…»
Поэт искал покоя, опоры, а главное, счастья в женитьбе: «Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив», – пишет он. И, похоже, старается уверить в этом больше самого себя. Его тяготит служба, в которую он впрягся из-за бесконечных семейных долгов. «Теперь они смотрят на меня, как на холопа, с которым можно поступать, как им угодно… Но ты во всем этом не виновата, а виноват я из добродушия, коим я преисполнен до глупости, несмотря на опыты жизни».
От того, что он обращается к ней в письмах «Милый мой ангел», «Душа моя», «Душка моя» «Милый друг» и «Царица моя», называет «умненькая и миленькая», ничего не меняется. Его попытки приблизить ее («а душу твою люблю еще более твоего лица»), объяснить ей ее роль как жены писателя безуспешны. Впрочем, в 1834-м обращения к ней в письмах все чаще звучат иначе: «Что, женка!», «Ну, женка!», «Нашла за что браниться!», «Ты, женка моя пребезалаберная», «камер-пажиха», «Все вы, дамы, на один покрой», «Стыдно, женка», «Какая ты дура, мой ангел!».
Струна семейных отношений натягивается все более, кривая ползет вниз, Она занята своим успехом. Он больше не может жить так, как жил. Семья и творчество, а точнее, жена и творчество оказываются несовместимы».
Какие же тайны «выплыли» из спальни супругов Пушкиных? Если он так уверенно упрекает в этом жену, то это означает, что никто кроме их двоих никак не должен о них знать. Косвенно об этой тайне можно что-то почерпнуть из «Евгения Онегина» – этой поистине биографической энциклопедии поэта. Уже в четвертой главе Пушкин пишет об «усталости» своего героя от романтических утех:
Не эта ли «тайна» выгнала Пушкина за год до свадьбы из объятий Каролины Собаньской, которая была не только остpa на язык, но и прямолинейна в своих суждениях без всяких дипломатических компромиссов. Ни эта ли тайна стала причиной драматической сцены, разыгравшейся в доме Павла Нащокина за два дня до свадьбы Пушкина, когда он упросил спеть знаменитую цыганскую певицу Татьяну Демьянову, которая оставила свои воспоминания об этом событии[55]:
«Только раз, вечерком, – аккурат два дня до его свадьбы оставалось, – зашла я к Нащокину с Ольгой. Не успели мы и поздороваться, как под крыльцо сани подкатили, и в сени вошел Пушкин. Увидал меня из сеней и кричит: «Ах, радость моя, как я рад тебе, здорово, моя бесценная!» – поцеловал меня в щеку и уселся на софу. Сел и задумался, да так, будто тяжко, голову на руку опер, глядит на меня: «Спой мне, говорит, Таня, что-нибудь на счастие; слышала, может быть, я женюсь?» – «Как не слыхать, говорю, дай вам бог, Александр Сергеевич!» – «Ну спой мне, спой!». «Давай, говорю, Оля, гитару, споем барину!..» Она принесла гитару, стала я подбирать, да и думаю, что мне спеть… Только на сердце у меня у самой невесело было в ту пору; потому у меня был свой предмет, – женатый был он человек, и жена увезла его от меня, в деревне заставила на всю зиму с собой жить, – и очень тосковала я от того. И, думаючи об этом, запела я Пушкину песню, – она хоть