Современники Булгакова, прежде всего, должны были обратить внимание на чересчур смелые высказывания героев «Собачьего сердца». Так, водку советского производства доктор Борменталь с нескрываемым ехидством называет «новоблагословенной». А профессор Преображенский в ответ назидательно произносит фразу, ставшую впоследствии почти крылатой:
«– А водка должна быть в сорок градусов, а не в тридцать».
Чтобы современному читателю было понятно происхождение как «назидательности» профессора, так и «ехидства» его ассистента, обратимся к дневнику Булгакова. В ночь с 20 на 21 декабря 1924 года там было записано:
«В Москве событие – выпустили 30° водку, которую публика с полным основанием назвала „Тыковкой“. Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза дороже».
29 декабря – продолжение темы:
«Водку называют „Рыковка“ и „Полурыковка“. „Полурыковка“ потому, что она в 30°, а сам Рыков (горький пьяница) пьёт в 60°».
Таким образом, герои «Собачьего сердца» не просто рассуждают на отвлечённые «водочные» темы, а высказывают своё отношение к важнейшим хозяйственным мероприятиям советской власти. И при этом подтрунивают над алкогольными пристрастиями главы Совнаркома А.И.Рыкова.
В той же записи, что была сделана в ночь с 20 на 21 декабря, есть фразы, касающиеся и происходивших в стране событий:
«Самое главное из них конечно – раскол в партии, вызванный книгой Троцкого „Уроки Октября“, дружное нападение на него всех главарей партии во главе с Зиновьевым, ссылка Троцкого под предлогом болезни на юг и после этого – затишье… Троцкого съели, и больше ничего…
Мальчишки на улице торгуют книгой Троцкого „Уроки Октября “, которая шла очень хорошо. Блистательный трюк: в то время, как в газетах печатаются резолюции с преданием Троцкого анафеме, Госиздат великолепно продал весь тираж. О, бессмертные еврейские головы…
… публика, конечно, ни уха, ни рыла не понимает в этой книге и ей всё равно – Зиновьев ли, Троцкий ли, Иванов ли, Рабинович. Это «спор славян между собой».
О судьбах вождей, считавших себя вершителями человеческих судеб, Булгаков напишет в начале 30-х («Жизнь господина де Мольера»):
«Несчастные сильные мира! Как часто свои крепости они строят на песке!.. К сожалению, вершители судеб могут распоряжаться всеми судьбами за исключением своей собственной…»
В те годы судьбами большевистских лидеров распоряжалась партия. В последней декаде января 1925 года Объединённый пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) снял Льва Троцкого с постов председателя Реввоенсовета и народного комиссара по военным и морским делам. Другой Лев (Каменев) был переведён из членов политбюро в кандидаты. Главой Красной армии назначили Михаила Фрунзе.
«Судьбоносные» решения пленума бурно обсуждались всюду. И они не могли не найти отражения в создававшейся в то же самое время булгаковской повести. Так что не зря насторожился на «Никитинском субботнике» некий «искусствовед в штатском». «Враждебные тона», которые он почуял в «Собачьем сердце», были для этой повести вполне естественны. Она ведь для того и писалась, чтобы громогласно заявить:
а) о тщетности большевистского эксперимента по построению бесклассового общества всеобщей справедливости,
б) о неспособности советской власти преодолеть даже самую обыкновенную разруху,
в) о бессмысленности её попыток решить экономические вопросы с помощью жесточайшего террора.
