– Ты же знаешь, это не так. Я пытаюсь…
Фрэнки резко повернулась к ней.
– Ты вычеркнула меня из своей жизни, мам! Не говори, что всё это ради меня! Единственное, что ты попыталась – так это найти мужа побогаче.
– Мы же уже обсуждали, – с усталостью сказала мама. – Я пытаюсь дать тебе лучшее будущее, Фрэнсис. Хорошее будущее, которое сможет открыть такая школа, как Вудхаус. Ты знаешь, после смерти папы я больше не могла оплачивать твою учёбу в одиночку. К тому же, если ты не забыла, то тебе хотелось пожить без нас.
Фрэнки облизнула пересохшие губы.
– Всё это отмазки! Важно лишь твоё предательство. Потому что именно ты предала и отца, и меня.
– Помолчи! Ты не знаешь, каких усилий мне стоило, чтобы у тебя появился шанс устроиться на достойную работу, когда вырастешь. Ты не знаешь, Фрэнсис!
– Да пошла ты! – Фрэнки выскочила из машины и прокричала: – Я просто хотела быть с тобой! Вот и всё! Ненавижу тебя и твоего Мартина!
– Я приеду через неделю.
– Можешь не приезжать. – Она хлопнула дверью, склонилась к стеклу, до боли в пальцах сжимая лямку рюкзака: – Бросила и забыла, разве не так?
Когда Фрэнки отошла от машины, сердце болезненно сжалось от вида слёз в глазах матери. Но это она приняла решение сослать дочь в Ланкашир, поэтому Фрэнки не верила им. Мама задумчиво упёрла руки в руль, посмотрела на школу, явно колеблясь, но всё-таки завела мотор. Приняла решение оставить её здесь. Ну и пусть!
Фрэнки угрюмо наблюдала, как машина сдала назад и, развернувшись на узкой дороге, начала отдаляться, пока не скрылась за низкими ветвями. От мамы остался едва уловимый запах туалетной воды на одежде. Для папы она редко красилась, не то чтобы пользоваться парфюмом. Но жизнь и правда сменила курс после его смерти. Фрэнки скучала по временам, когда они были втроём, а болезнь не нависла над их семьёй. Она ходила в приличную школу – идея отца о лучшем образовании, – не подозревая, что идиллия не продлится долго.
Под одежду пробрался холод, и Фрэнки поёжилась. Возвращаться во мрак школы не хотелось. Погода была скверной, а в стенах Вудхауса в пору повеситься. Он с первого взгляда не понравился ей. Стоило перешагнуть порог, как по телу бежали мурашки. Может, место считалось престижным, но за ту неделю, что Фрэнки провела здесь, ничего, кроме плесени на стенах, сквозняков, проблем с электричеством и плохой еды, она не видела. Само двухэтажное каменное здание за годы успело потерять цвет краски, издалека были видны потёки от дождей, рассохшиеся ставни приобрели сероватый оттенок. На двухсторонней лестнице, ведущей на террасу перед главным входом, разрослось тёмное пятно лишайника. Если Вудхаус-Гроув видал лучшие деньки, то они давно прошли.
Фрэнки закинула рюкзак на плечо и, засунув руки в карманы куртки, пошла по протоптанной дорожке вдоль ограждения. Из рассказов соседок по комнате получалось, что та вела в Байбери – деревню, куда на выходных отправлялись побродить воспитанницы Вудхауса и мальчики из школы Баксвуд. Уму непостижимо, скольких детей оторвали от дома.
В этом году лето выдалось особенно дождливым, земля раскисла и чавкала под подошвами. Тропинка стелилась среди поля с пожухлой травой, редкими кустами вереска, и брала подъём на холм, где разрасталась в дорогу, мощёную булыжником. Там, наверху, по обе стороны тянулись коттеджи с потемневшими соломенными кровлями или черепицей, покрытой лишайником. Независимо от возраста домов, под окнами каждого были разбиты палисадники с кустарниками. Неподалёку блеяли овцы. Несмотря на типичный деревенский колорит, место всё равно выглядело тусклым, за исключением, пожалуй, красных почтовых ящиков и цветов.
