Пропуск, выданный Наркомторгпромом, формально разрешал торговым агентам пересечение границы по государственной надобности. Фальшивка, конечно, не выдержала бы проверки у бдительных чекистов, но для полупьяных пограничников с окраины сгодилась – печать наркомата блестела убедительно.
Красноармеец мельком просмотрел документ и небрежным жестом разрешил проезд. Второй боец, медленно поднимая шлагбаум, пропустил грузовик. Свенсон без колебаний двинулся вперед, к финскому пограничному посту.
Там шведа тоже ждал теплый прием. Финские пограничники были хорошо знакомы с темной репутацией Свенсона и его сомнительными делами, но закрывали на это глаза – редко его грузовик пересекал границу без ящиков отменной русской водки, которую он им регулярно привозил.
Сделав щедрое «подношение» пограничникам в виде ящика спиртного, Свенсон беспрепятственно миновал контроль. Грузовик покатил по проселочной дороге к ближайшему селению.
Остановку он выбрал в уединённом месте – среди молодого сосняка у самого озера, приютившегося на окраине деревни. Швед тяжело спрыгнул на землю, распахнул задние дверцы и властным жестом велел пассажирам выходить.
Ольга, ступив на траву, припорошенную тонким слоем снега, замерла. Перед ней открылась картина, столь разительно чуждая пережитому кошмару: уютная финская деревушка с тёплыми дымками, струящимися из труб, покосившимися сараями, и это молчаливое, скованное льдом озеро, в котором теперь отражалось бледное небо.
Швед холодно заявил графине, что свою часть соглашения выполнил, и попросил не сердиться за конфискованные драгоценности и картину. Он пояснил это деловой необходимостью – все его усилия должны были окупиться.
Ольга, с трудом сдерживая дрожь в голосе, в отчаянии повторила просьбу о возврате картины. Но Свенсон лишь равнодушно пожал плечами, демонстративно игнорируя её мольбы. Всё, что смогла выдавить сквозь ком в горле оскорблённая графиня – горькое: «Подлец…»
Алеша, не сдержав детской непосредственности, резко заявил, что Свенсон – жалкий мошенник, и будь здесь отец, он бы ему показал. Швед лишь криво усмехнулся, снисходительно потрепал мальчика по волосам, демонстрируя пренебрежение к его словам, и молча направился к грузовику. Через мгновение двигатель взревел, и машина, поднимая клубы пыли, исчезла в направлении границы.
Теперь, когда угроза миновала, перед ними открылась другая реальность – жизнь на чужбине, где всё придётся начинать заново. Ольга на мгновение закрыла глаза, почувствовав тепло детской ладони в своей руке, затем твёрдо шагнула вперёд – к новой судьбе, к незнакомому завтра.
В один из летних дней 2015 года сорокалетний мужчина приятной наружности с тёмными волосами и аристократичным носом вышел из своего дома, расположенного в не самом престижном районе Лондона. Он направился к ближайшей автобусной остановке, чтобы добраться до работы. Мужчина был одет в дешёвый, но опрятный костюм стоимостью двести фунтов. На нём были поношенные ботинки, которые он начистил до блеска. В руке он держал коричневый дипломат с документами.
Зайдя в битком набитый автобус, Джон Генри оплатил проезд картой «Ойстер» и встал у прохода, держась за поручень. В салоне пахло азиатской едой. Было много индусов и чернокожих. Судя по общему впечатлению, пассажиры автобуса были не самыми состоятельными людьми. Но Джон Генри привык к такому способу добираться до работы, ведь денег на свой автомобиль и его содержание у него не было.
