– Здравствуйте. Я ваш новый участковый – сержант Кузнецов, мне сказали по приезде к вам. Виктор Степаныч, как понимаю?
Председатель окинул меня взглядом, и его состояние изменилось с встревоженного на расслабленно безразличное. Скорее всего, он ожидал, что из города приедет представительный мужик, который «власть имеет» и на порог в «какашки» не вступит. Поэтому он откинулся на стул и бросил Пасочкину:
– Можешь не убирать… Участковый, значит? Ну, будем знакомы. Я Виктор Степаныч Дубилов, а этот – Пасочкин. Он на практике тут. Правая рука моя безрукая. Ну, чё те надо? – стал озираться он по сторонам. – Ключи от хаты? Держи, поживёшь в доме Зубова. Валентин, проводи человека до дома.
– А я не знаю, где Зубов жил, – растерянно ответил Пасочкин.
– Не знает он, блядь, – еле слышно буркнул Дубилов. – Ладно. Пошли. Я тебе окрестности заодно покажу. Да и жопа уже работать болит.
Мы вышли обратно на улицу. Дубилов, жестикулируя по всем сторонам света, обозначал:
– Вон там церковь, но Бога там нет, купол привезли, но рабочие так сказать… Не по этим делам оказались… Ну эти… Каких их?… – председатель стал щёлкать пальцами, безуспешно пытаясь запустить мозговую активность.
– Я понял, – упростил ему задачу я.
– Ну и помогать ставить купол отказались, а деньги на новую рабочую бригаду у нас не задерживаются…
– В смысле не задерживаются? – понимая, что правды не услышу, спросил я.
– Ну… То туда, то сюда… – замялся Виктор Степаныч. – Там, значица, клуб. Он и медпункт, и библиотека, и любое необходимое помещение. Ну и «Нива» – моя! Хотел зелёную взять или голубую, но потом понял, что если где-то в поле встану, или аккурат на горизонте где, или у водоёма, или в лесу, короче, где угодно в округе встану, то с далека не увижу и придётся новую покупать… Я ж так «Жигули» посеял… Ну точнее, утопил, но если бы они, как эта «Нива», красные были, то я б их в воде точно нашёл! Нет, ну ты посмотри! – приободрился председатель. – Полный привод, сиденья откинул, и всё – романтика, салон – мех, внутри пахнет новьём…
В этот момент стало ясно, что Дубилов эту «Ниву» любит больше, чем свою деревню, и, судя по приблизительной цене машины, в ущерб Лысым Медведям.
– Ну и всё. Заболтался. Ладно, пойдём, я тебе уже дом покажу.
Мы двинулись вверх по улице. Шли молча. Я понял, что деньги на рабочую бригаду, «Ниву» и другие блага жизни были неоднократно «прихватизированы», поэтому Дубилов перестал хвалиться, чтоб не ляпнуть что-нибудь из разряда вон компрометирующее.
По ходу движения я заглядывал во дворы местных жителей, в одном из которых в клумбе с цветами ковырялась скрюченная бабушка.
– Баб Нюр, здравствуй! – крикнул председатель.
– Ага…
По тому, что буркнула эта бабулька, стало ясно, что Дубилов неприятен не мне одному.
– Эт Баба Нюра, она тут половину народу вырастила и воспитала: родители на работу, а ей детей своих отдают. Бабка строгая – у неё не забалуешь.
Мы шли дальше, под кустом лежал велосипед, под велосипедом лежал без сознания мужик в тельняшке и вонял. Я подбежал к нему, чтобы проверить на присутствие в этом теле жизни и по возможности разбудить. Дубилов спокойно:
– Оставь… Это Мишка Запой… Он безобидный. Алкаш местный, оклемается, сам домой придёт.
Я потрогал пульс, поднёс ладонь ко рту – тело дышало. «Парфюм» запоя пах так же, как и обезьянник в моём отделе. Поэтому сработал эффект, какой бывает, когда где-то в толпе ощущаешь аромат духов, каким пахла та самая девушка, и перед глазами на доли секунды всплывают все воспоминания, связанные с ней. Тут ровно так же, только вместо приятных воспоминаний -буйные бомжи, алкаши и дебоширы.
