Тайна Перевала Мертвеца - страница 20

– А вот и твои очки, – вдруг ниоткуда появился дядя Нэт и протянул Холу продолговатый очечник.

Хол открыл его и достал пару чёрных роговых очков, почти круглых и почти таких же, как и у дяди, только поменьше.

– Надевай, – сказал дядя, – они без диоптрий.

Хол надел очки и посмотрел в зеркало. Оттуда на него глядел вполне интеллигентного вида молодой человек, ещё подросток, в очках и с очень удивлённым лицом.

– Мама меня не узнает, – со вздохом сообщил Хол своему двойнику в зеркале.

– Мама тебя узнает. Мама тебя в любом виде узнает, – рассмеялись сзади дядя Нэт и Карл.

Пока дядя расплачивался с парикмахером, Хол достал записную книжку и быстро себя нарисовал. Это для истории, решил он. Ну и для мамы, если в следующий раз поведёт его стричься. Хотя нет. Лучше бы Харрисону Строму навсегда оставаться в Германии. Хол попробовал на звук своё имя.

– Привет! Меня зовут Харрисон Стром, – сказал он своему отражению. – Приятно познакомиться.

– Штром, – поправил его дядя. – В Германии эту фамилию надо произносить через «ш». Штром. Иначе все сразу раскусят, что ты англичанин. Отныне ты Харрисон Штром, запомнил?

– Да, пап, – кивнул Хол, вдруг понимая, что немного преобразился и внутренне.

Выйдя из парикмахерской, они взяли такси и поехали на квартиру Кратценштайнов, которая находилась где-то там же, в Берлине. Дядя Нэт дал таксисту адрес и в последний раз предупредил своего племянника:

– Учти, Хол, как только переступим порог их дома, назад пути уже не будет. Отец и сын Штромы имеют честь представиться семье Кратценштайн по случаю похорон их родственника. Как-то примерно так. Ты меня понял, сын? Понял?

– Да, пап, – чётко ответил Хол, но всё равно почувствовал в душе лёгкий холодок перед неизвестностью.

– Отлично! Вот мы и приехали.

Такси остановилось перед самым фасадом большого импозантного шестиэтажного здания с балконами. Дядя и племянник вышли из машины и остановились на мощённой камнем площадке перед высокими дубовыми дверьми.

– Ну что, Харрисон, готов?

– Да, пап.

Дядя Нэт нажал на кнопку рядом с фамилией Кратценштайн, и дверь автоматически отворилась. За ней открывался огромный мраморный вестибюль с широкой и тоже мраморной лестницей посередине и шахтой лифта сбоку. Шахта представляла собой четырёхгранную решётчатую трубу, отделанную кованым металлом и бронзой. Внутри её уже слышалось мерное гудение: лифт спускался.

Вскоре из лифта вышла высокая и прямая как палка женщина средних лет в строгом тёмном платье и с убранными на затылок волосами. Вероятно, служанка или воспитательница детей.

– Guten Tag![3] – сказала она. – Герр Штром?

– Ja[4], – закивал дядя Нэт.

– Добро пожаловать, – сказала женщина по-немецки и попросила следовать за ней.

На лифте они поднялись на четвёртый этаж и снова остановились перед высокой дубовой дверью, такой же, как и на входе. Женщина открыла дверь и пригласила их проходить вперёд. Хол был очень большой, с высокими потолками и картинами по стенам. В него выходило несколько дверей. Одна была приоткрыта, и оттуда навстречу слегка оробевшим гостям плыли унылые звуки пианино. Проходя мимо, Хол мельком заглянул в эту комнату и увидел белобрысого мальчика, одетого во всё чёрное. Тот играл какую-то очень меланхолическую пьесу. Это, должно быть, Герман, младший сын покойного Александра, подумал про себя Хол.

Услышав в коридоре шаги, Герман перестал играть и повернул голову. Вокруг его больших глаз были отчётливо видны тёмные круги. Хол поднял руку, намереваясь поприветствовать родственника, но тот не ответил и продолжил играть.