Кай слушала его, и впервые в его словах она услышала то, что не смогла бы понять, не зная, что такое бремя ответственности. Они сидели рядом, и в это мгновение она ощутила странное сродство, связующее их – двух людей с разными судьбами, но схожими мечтами и долгами. Кай неожиданно поняла, что Боромир, со всей своей гордостью и суровостью, тоже борется, как и она.
Она хотела сказать что-то, чтобы продолжить разговор, но не нашла подходящих слов. Тишина повисла между ними, не требующая больше никаких объяснений. Кай едва заметно кивнула, и это молчаливое движение было ответом, её признанием в том, что она поняла его.
Боромир выпрямился, взглянув на неё ещё раз, но теперь его взгляд был мягче, словно он перестал видеть в ней просто бесполезного мальчишку. И хотя он ничего не сказал, этот короткий миг словно что-то изменил в их отношениях.
Тишина глубоких тоннелей Мории была холодной и гнетущей. Братство затаилось, оставаясь на месте, словно боясь потревожить древние своды. Несколько долгих минут прошли в напряжённом молчании, которое растянулось в вечность. Тени плясали в свете факелов, а в воздухе повисла тревога.
Внезапно голос Гэндальфа прорезал тишину:
– О! Нам туда! – заявил он, указывая на один из проходов.
Мэрри мгновенно приободрился:
– Он вспомнил!
– Нет… – Гэндальф усмехнулся и повернулся к хоббиту. – …но оттуда повеяло не слишком затхлым воздухом. Когда сомневаешься, Мериадок, доверяй собственному носу.
Они двинулись вперёд, погружаясь в узкие залы, освещённые едва заметным светом посоха Гэндальфа. Когда коридоры начали расширяться, маг остановился.
– Рискну сделать свет поярче, – произнёс он, и пламя на его посохе разгорелось, озаряя стены и потолки. – Дивитесь… Вот она, великая столица подземного царства гномов.
Свет разлетелся по древним колоннам, уходящим вверх на десятки футов, поддерживающим огромный сводчатый потолок. Кай замерла на месте, не в силах оторвать взгляд от грандиозного вида. Глубокие колоннады, украшенные вырезанными в камне сценами, изображавшими древние подвиги гномов, уходили в бесконечную темноту, где свет Гэндальфа едва мог их коснуться. Стены были гладкими, словно их обтёсывали веками, а пол, испещрённый узорами и гравировками, казался бесконечным.
Для неё, которая привыкла считать Эдорас, с его высокими стенами и резными деревянными постройками, вершиной величия, это было откровением. Она едва могла поверить, что люди, её народ, способны на нечто подобное. Внутри поднялось чувство, одновременно захватывающее дух и вызывающее страх. Это место было полным древних тайн, и красота его была мрачной, опасной.
Рядом раздался восторженный голос Боромира:
– Глаза разбегаются, это точно.
Но захватившее их величие вскоре сменилось чем-то другим, когда они добрались до Зала записей. Здесь, среди пыльных томов, сломанных чернильниц и брошенных пергаментов, был гроб Балина, кузена Гимли. Каменная плита, украшенная рунами, лежала в центре, покрытая пылью и заброшенная, как и весь этот мир. Гимли остановился, его плечи поникли, и он замер, будто борясь с нахлынувшим горем.
Гэндальф тихо подошёл к гробнице, затем осторожно взял в руки обветшавшую книгу, вытаскивая её из костлявых пальцев скелета, и развернул её, читая вслух.
– «Они захватили мост и второй чертог. Мы закрыли ворота… но мы не сможем их удержать. Земля трясётся под ногами. Барабаны… барабаны грохочут в глубине. Нам не выбраться отсюда. Во тьме появилась Тень. Нам не выбраться. Они приближаются».
