Но Кай упрямо выдерживал каждую колкость, каждый взгляд, не отводя глаз и продолжая идти рядом с Братством. Даже после тяжёлых тренировок с Леголасом, когда мышцы ныли, а руки дрожали, он всё равно вставал пораньше, чтобы сделать что-то для группы. Он искренне верил, что каждое маленькое действие – это шаг на пути к его цели. Ему было необходимо доказать себе, что он достоин быть здесь, и ничто не могло сбить его с этого пути.
Дорога к вратам Мории была долгой и изнурительной. Окружающие их горы казались давящими стенами, нависающими над каждым шагом, и темнота сгущалась, становясь почти осязаемой. Братство двигалось молча, каждый шаг отдавался глухим эхом среди скал. Лёгкая тревога витала в воздухе, как будто даже природа чувствовала, что они приближаются к месту, где давно не ступала нога живого существа.
Наконец они вышли к огромным каменным воротам, вырубленным прямо в скале. Их поверхность была тёмной и гладкой, словно отполированный камень, и на ней виднелись древние письмена, слегка подсвечиваемые луной. Гэндальф и Фродо уселись у самой двери, пытаясь разобрать загадку и найти путь внутрь, в то время как остальные разбрелись поблизости.
В стороне от Пиппина и Мерри, которые вовсю кидали камешки в тёмную воду, находился Кай. Он пытался отпустить свою кобылицу и ранее, вот только упрямая лошадь не уходила – теперь же Кай, казалось, старался не обращать на неё внимания, лишь бы животное ушло.
– Не тревожь воду, – прошептал Арагорн, мягко остановив руку Пиппина, прежде чем тот успел запустить ещё один камень. В его голосе слышалась едва уловимая тревога.
Фродо и Гэндальф склонились к письменам на двери, сосредоточенно разглядывая их, тогда как Гимли, полный энтузиазма, рассказывал хоббитам, как скоро они смогут увидеть гостеприимство гномов и чудеса, скрытые в глубинах Мории.
Внезапно по глади озера прокатилась странная волна, тёмная и непрерывная. Кай заметил её первым, и его сердце замерло. Лёгкий холодок пробежал по его спине. Арагорн нахмурился и бросил взгляд на воду, настороженно наблюдая за тем, как волны расходятся по поверхности, будто что-то огромное двигалось под тёмной, спокойной гладью. Боромир, заметив его тревогу, подошёл ближе, пристально всматриваясь в озеро.
Тем временем у ворот раздался радостный голос Фродо:
– Это загадка! «Молви друг и войди». Гэндальф, как будет по-эльфийски «друг»?
Гэндальф с одобрением кивнул, и произнёс слово «Меллон». Как только звук эльфийского слова затих, внезапно каменные врата начали двигаться.
В темноту Мории они шагнули, как в пасть огромного, давно позабытого чудовища. Гэндальф шёл первым, держа перед собой посох, из которого разливалось мягкое, серебристое свечение. Свет выхватывал из мрака древние каменные стены и грубо высеченные колонны, уходящие вверх, как стволы исполинских деревьев, что поддерживают невидимый потолок. За ним шагал Гимли, глаза его блестели от волнения и гордости.
– Скоро, мой друг эльф, – с лёгкой усмешкой пробормотал он Леголасу, – ты насладишься сказочным гостеприимством гномов. Шум костров, отменное пиво, сочное жареное мясо! Это, друг мой, дом моего кузена Балина. А они называют это копями… шахтами!
Но его голос эхом отдался в мертвой тишине, и слова прозвучали в ней жутковато. Никакого шума костров, ни звука шагов или эха дружных песен – лишь холод и пустота.
– Это не шахта, – тихо произнёс Боромир, его голос был пропитан тревогой. – Это склеп.
