Братья это, видимо, поощряли, не обращая внимания. Но она не жаловалась. Никогда, никому. Она поняла, что она одна. Нельзя так кому-то открыться и в любой момент ожидать, что этот человек станет врагом. Пусть лучше враг остается врагом. Пусть враг будет обозначен. Она жила сама. В доме, не ставшем своим. Не надежном, как крепость. Их традиции заставляют принимать гостей всегда, даже когда гость нежеланный, незваный, ненавистный враг.
Она работала в госпитале хирургом. Спасала жизни людей, выполняла свой раз и на всю жизнь принятый долг операциями, ночными дежурствами и другими тяготами работы врача, соглашалась на ночные дежурства в больнице, задерживалась на работе. Этим очень был недоволен ее папа, он приказывал ей прекратить дежурства. Она противилась, продолжала так жить. Изучала медицину. Совершенствовала свои знания и практику. Знала – тем самым она может продлить то время, когда она принадлежит самой себе.
Ночи ее от такого графика стали очень короткими. Она разучилась спать. Ей хватало два-три часа, чтобы ощутить подобие отдыха, и ее это устраивало.
Она работала в обычном госпитале, а так как в их стране война никогда не прекращалась, то ее госпиталь мгновенно превращался в военный. Она спасала людей, пострадавших от настоящих пуль, взрывов, осколков, именно простых гражданских людей, не солдат. Потому что война ведется народом против народа соседней страны.
Улицы ее города были в ужасном, унылом, разбитом состоянии. Впрочем, что еще ждать от страны в войне? Она знала все эти переулки, проходные дворы – по ним она много раз ходила, возвращаясь с работы. Уставшая, но счастливая с чувством выполненного долга, что опять помогла людям. Привычный маршрут. Ей нечасто приходилось идти пешком, водитель и машина были в полном ее распоряжении всегда, но она искала эту возможность пройтись одной. Одной, лишь с мыслями о себе, о месте ее в жизни, о работе. Все ли она сделала сегодня, что могла? Все ли свои знания применила, спасая людей на своем посту врача? Все ли умения ее оказались теми, которые помогли уменьшить боль и страдания? Днем или за ночь? Она шла домой, в тот дом, в который не хотела возвращаться. Перед глазами стояли ночные пациенты, кровавые жертвы чьей-то злой воли, если было неспокойно опять, или просто обычные больные с геморройными свищами и болячками на теле, старые бабульки, дети. Дети тоже были ее пациентами. Ведь она была детский врач-хирург. Только с огромной разницей – она обязана была уметь лечить всех. Всех, кто пришел сам или кого уже привезли к ней за милосердием и помощью. Таковы были реалии ее несчастной, но любимой страны. Страны, истекающей кровью, платящей за свою независимость жизнями людей.
Становясь врачом, она клялась тогда, в России, клятвой, которой верна. Не считала своего времени и сил, места ее работы или отдыха. Она готова прийти на помощь тем, кому она нужна, чтобы спасти жизнь. И свою честь. Вспомнила, как недавно на празднике в городском парке, у них тоже умеют веселиться и праздновать, увидела, как один мужчина вдруг закашлялся и повалился в траву лужайки. Она поняла все. С ней в ее дамской сумочке она всегда держала набор хирургических инструментов. Самый начальный необходимый набор – скальпель, ножницы и прочее, понятное только медику. Она выхватила из футляра скальпель, уверенно пробила лезвием горло задыхающегося мужчины и вставила в отверстие свою шариковую ручку, отвинтив колпачок зубами и отбросив в сторону пишущий стержень, – ей необходима была лишь трубочка корпуса ручки. Через этот канал для воздуха мужчина задышал. Рами стояла перед ним на коленях и зажимала рану ладонью, ища глазами спешащую к ним помощь. Все эти действия были сделаны ею на автоматизме, инстинкте помочь. Она не отдавала себе отчета, просто спасала жизнь человека. Она это умела делать отлично. Свою душу тоже она спасала этим – добром к людям.
