Прости нас, твоего деда. Он должен был защитить нас, но не смог. Это убивало его. Поэтому ушел так рано, а за ним ухожу и я. Я верю, что ты избежишь всего того, о чем я тебя предупреждаю. Надеюсь, что вовремя.
Я люблю тебя, девочка моя, так люблю и горжусь тобой. Будь счастлива.
Твоя бабушка.»
8. ГЛАВА 7
Шок! Я поднялась с мягкого дивана и подошла к огромной зеркальной стене – неужели это приговор для меня, неужели так непреодолимо для мужчин влечение вот к этому? Что во мне особенного? Голова, ноги, уши... всё, как у людей. Я видела по телевизору конкурсы красоты, видела моделей на обложках журналов. Меня не взяли бы на тот конкурс - не вышла ростом. С моими метр шестьдесят пять я смотрелась бы там жалко, как гномик. И что теперь со всем этим делать? Конечно, можно пластику, но уродовать себя не хочется, да и в качестве племенного фонда я все равно буду годна. Или бежать, куда глаза глядят? В какую-нибудь Тьмутаракань, потому что то, что советует бабушка - это вообще ни в какие ворота...
Лизка подошла и стала рядом со мной. Светленькая, маленькая, лёгкая и симпатичная, как эльф.
- Любуешься? Дай мужикам нормально пожрать. Шеи уже посворачивали. Сейчас потянутся...
- Лиз, - развернулась я к ней и крепко обняла: - Что тут такого, что им всем так нравится? Скажи честно.
- А фиг знает, Ари. Просто гармонично все как-то - буквально все до мелочи. В одном ключе, что ли? Изысканно, пропорционально, я бы сказала – идеально. Трудно объяснить. Гармония? Ты читала Ефремова? Он объясняет красоту рациональностью. Но это было бы слишком просто – сухо как-то. Я слышала, как Кривцов говорил, что когда ты улыбаешься - крышу сносит. Не потому же, что в тебе все целесообразно? И потом есть еще личное обаяние. Ты очень милая, а не только красивая и это уже, как гипноз. Даже я бывает зависаю. А что там с мужиками творится – вопрос. В общем, объяснила, как могла. А что тебя пробило?
- Лиза, это все хорошо, но вот… если ты узнаешь обо мне что-то нехорошее, но я не буду виновата, как ты поступишь? И вот как раз тут наступает полная задница, Лиза. Я сейчас своих родителей… валемидин твой с собой? Хреново... а аптека тут есть рядом?
- Ты меня пугаешь, мать. Забыла, что мы команда? Да по фигу мне… рассказывай, я вся - одно большое ухо..
- Сначала валемидин... маме дам. Блин, театр какой-то, тупо драматический. Сама во все это не верю...
Мы купили лекарство и почти насильно влили его в маму, напугав ее этим еще до моей исповеди. Сидели, смотрели на неё и ждали, пока подействует. Потом папа не выдержал и рявкнул. И я стала рассказывать с того момента, когда мне предложили работу у Бэллы.
Они слушали молча, а я старалась говорить связно. Некоторые моменты, в частности о поцелуях, озвучивать было неудобно - при папе, но я же боец? И говорила, глядя ему в глаза. Не его я боюсь. Рассказала и про Ярослава, и про первый свой поцелуй, и честно призналась, что он мне понравился. И про то рассказала, что было потом, и все, что знала про Бэллу. А дальше зачитала вслух бабушкино письмо. Теперь они знали все.
Прибалдевшая Лизка затихла, выпучив глаза. Мама смотрела на меня со страхом, очевидно уже прокручивая в мозгу все те ужасы, что предположительно грозили мне.
Папа молча смотрел в окно, только желваки играли на скулах. Они с мамой внешне мало подходили друг другу. Она – милая, нежная, даже изысканная, очень женственная в своих платьях. А он сухощавый и невысокий, в вечных джинсах, с ранней сединой и сильный... очень сильный и не только физически. Эта сила – сила характера, была во взгляде, выражении и жесткой лепке его лица… Вот и сейчас - никакой паники. Он помолчал, обдумывая то, что услышал. Потом сказал:
