– Это правда. – Няня энергично кивает. – Загляните ей в глаза. Там темнота. Можете и дальше не обращать внимания, если вам так угодно. Но в нее вселился дьявол. И это жутко. – (У Элинор холодеет внутри.) – У нее начались припадки, самые настоящие, длящиеся долго. Каждый день. Вы не могли их не заметить. Последний случился сразу после завтрака. Миссис Хэмилтон, я не могу приглядывать за ней. Честное слово, не могу. Еще немного – и у нее появится пена на губах. Мне так кажется…
– Да как вы смеете?! – взрывается Элинор.
Она сердито смотрит на няню. Мисс О’Коннелл – католичка. Элинор не является верующей, хотя и ничуть не возражает против веры няни. Эдвард – ученый и потому находится в весьма противоречивых отношениях с Богом. Он не говорит об этом, но она знает о внутренней битве, которую муж ведет с Богом. В этой битве его логика ученого вообще противится концепции некоего высшего существа. Эдвард винит Бога (если тот существует) за ужасы войны. И в этой битве обвинения чередуются с раскаянием.
Зато мисс О’Коннелл глубоко религиозна. Элинор знает: каждый вечер перед сном няня читает Библию. До сих пор Элинор никогда не возражала против ее верований. И вдруг эта несусветная чепуха. Элинор вдруг вспоминает, как однажды Мейбл держала Пруденс вниз головой, чтобы дьявол вылез из куклы.
– Это были вы! – восклицает Элинор. – Это вы внушали Мейбл, что у нее внутри дьявол. Что она плохая!
– Так то сущая правда, миссис Хэмилтон, как бы тяжело вам ни было ее принять. – Мисс О’Коннелл взмахивает руками, ее щеки покрываются пурпурными пятнами. – У девочки бывают видения. Она видит какую-то женщину с огненными волосами. Она говорит с этой невидимой огненноволосой женщиной. Понимаете? Та женщина и дьявол – одно и то же! Она взаправду разговаривает, когда я никого не вижу. Меня это пугает, миссис Хэмилтон. Мейбл нагоняет на меня такого страху, что я спать не могу.
Комната качается. Элинор вцепляется в подлокотник стула и пытается успокоиться. Женщина с огненными волосами. Перед мысленным взором проносятся картины с Мейбл. Элинор едва отваживается думать об этом, но она точно знает, чтó имеет в виду мисс О’Коннелл, говоря о темноте в глазах ее дочери. Она видела это многократно, но всякий раз относила за счет своего воображения. И потом, эти странные спотыкания и падения. Элинор обещала мужу вызвать доктора Харгривса, но так и не заставила себя это сделать. Женщина с огненными волосами. Кто же она такая, черт побери?! Элинор становится зябко.
Было куда легче игнорировать это, надеяться и молиться, что состояние Мейбл выправится само по себе. Но чем бы ни страдала ее дочь, гадкие, оскорбительные слова мисс О’Коннелл со всей их отвратительной силой хлещут Элинор по лицу. Ее пульс учащается, в ушах слышен шум крови. Однако хуже всего страх другого рода: а вдруг няня выдаст эту страшную тайну? Вдруг кому-нибудь расскажет?
Этого нельзя допустить!
Она поворачивается к насупленной мисс О’Коннелл.
– С Мейбл все в полном порядке. – Голос Элинор врезается в воздух, как нож. Пусть только няня посмеет болтать! Элинор с Эдвардом постараются, чтобы ее больше не взяли ни в одну приличную семью. – Как вы смеете заявлять, что у моей малышки припадки! Вас нанимали заботиться о нашей дочери, а не сочинять дурацкие сказки о вселившемся дьяволе. Вы вбивали эту чушь ей в голову. Пугали ее. Скорее всего, это ваша вина. Ребенок напуган!
