– Не хотят, как хотят! Напрашиваться не будем!
Крики становились всё громче, пошли угрозы кому-то воображаемому в здании, и всё это перемежалось прикладыванию к бутыли. Павлуха, подняв с земли кусок дерновины, запустил его в окно, стекло тихо звякнуло, но выдержало удар. Тут же все последовали примеру Яшина. Наконец один из призывников, сделав широкий замах, швырнул содержимое руки так высоко, насколько хватило силы. При этом поскользнулся, упал всем прикладом на землю, смешно вякнув встревоженным нутром. Из-за закрытой двери послышалась страшная ругань. Оказалось, внутри находился сторож.
– Будете хулиганить, сообщу куда следует! – визгливо прокричал охранник слабым старческим голосом, чем вызвал общий смех призывников. Лучше бы охраннику сидеть тихо, не выдавать своего присутствия. Лыко, до этого почти не участвовавший в бузе, подбежал к двери, дёрнул замок, повторил снова и снова. Остальные немедленно пришли на помощь. Пытались вывернуть накладку вместе с пробоем. Не получилось.
Неудача только раззадорила. Вот уже откуда-то появился в руках стальной прут. «Работа» закипела. Эх ты, удаль молодецкая! Когда дужку замка вывернули с корнем, восторг окончательно затуманил разум. Все четверо рванули по коридору, по пути открывая все двери подряд и роняя всё, что под руку попадало. Если дверь не открывалась, выбивали ногами, срывали с петель.
*****
Сторожа нашли в самой дальней от входа комнате. Долго разбираться не стали – схватили за ворот, поволокли по коридору к выходу, для пущей бравады матерились и хлопали дверьми.
– Раз, дед, ты не пустил нас в Красную Армию, придётся тебе отдуваться за всех четверых. Ты ещё молодой! – смеясь, сказал Митька, ударив наотмашь ладонью по редкому седому пушку, клочками держащемуся на затылке старика. – А мы выпьем за твоё здоровье!
– Дай и ему хлебнуть. Пусть взбодрится! – сказал Лыко. окончательно переставший соображать.
Сторож с перепугу отдал все ключи от внутренних помещений и от сарая, служившего складом. Внутри парни обнаружили солдатские сапоги, шинели и разнообразные головные уборы, начиная от треухов, заканчивая суконными шлемами, впоследствии названных будёновками. За пазухой много не унесёшь, но каждый старался использовать её по полной. Когда поняли, что от суконных шлемов проку мало, стали тщательнее копаться в вещах, делая упор на обувь. В хозяйстве, конечно, всё сгодится, но обувка всегда в особой цене у крестьян. Здесь любая пара – спокойствие на несколько лет вперёд. Иван прихватил две пары сапог, прикинув размер на глаз, без примерки. Не в лавке, некогда ерундой заниматься: «Нам с батей не подойдут, найдём, куда пристроить!»
*****
Непонятно, как в деревне распространяются слухи, но скорость их распространения и границы охвата неспроста зовут «сарафанным радио». Стали выходить из сарая на улицу, а там уже толпа народа! Шумят, ругаются – митингуют. Говорят все разом и сразу обо всём. Какой-то рябой дед заботливо гладил сторожа по голове и, крепко обнимая, старался унять лихорадочную тряску незадачливого охранника. Громко сказал всматриваясь в лица малосмёновских призывников:
– Теперь вам, ребятки, надо брать ноги в руки и тикать куда подальше! Вы теперя, милые, – бунтовщики. навроде Разина или Пугачёва. Милости от Советов не ждите. По всей Руси – гражданская война полыхает, а вы, стал быть, – кровные враги нонешней власти! Бегите в Рыбинск, там, говорят, восстание – Советскую власть гонят взашей! Повезёт, так там и за героев сойдёте.
