– Если вы, товарищ Байбаков, оставите врагу хоть одну скважину, мы вас расстреляем… Но если немец не войдет на Кубань, а вы порушите хоть единую вышку, мы вас тоже будем вынуждены расстрелять.
– Товарищ Сталин, вы не оставляете мне шанса, только и молвил я, – продолжал Николай Константинович, которому тогда «стукнуло» всего 33 года, но он уже исполнял должность Первого заместителя наркома нефтяной промышленности СССР, причем одного из двух тогдашних замов.
– Тогда не принято было их иметь десяток, – рассказывал Байбаков, – даже заместителей Верховного Главнокомандующего на всех этапах войны было всего два – Жуков да Василевский.
– Видимо, значение имело не число, а умение, – встрял я.
– Это уж точно! – подтвердил мой собеседник. – Сталин постучал пальцем себя по виску, сказав: «Вот тут ваш шанс, товарищ Байбаков. Идите! Мне доложил Поскребышев, что самолет ждет на Центральном аэродроме. Захватите с собой специалистов, кого считаете нужным…»
В тот день в рамках интервью на Краснодарской студии телевидения, а потом во время уютного ужина, состоявшегося благодаря гостеприимству гендиректора кубанского филиала «Роснефти» Дмитрия Георгиевича Антониади, на отраслевой базе отдыха, что приткнулась к берегу обмелевшего ныне Шапсугского водохранилища, мы много говорили об операции по уничтожению нефтедобычи на Кубани, о пережитом ликвидаторами во время ухода в горные леса под прицельным самолетным огнем.
Вдруг Байбаков упомянул имя Исакова, подчеркнув, что на Северо-Кавказском направлении собралось в ту пору много военачальников, в том числе и морских. Исаков туда прибыл в качестве заместителя Командующего и члена Во енного Совета фронта.
– Человек был отчаянный, нередко лично бывал на передовой. Даром что в недавнем прошлом – профессор Военно-морской академии, – не переставал удивляться Байбаков. – Причем сначала казалось, что человек он ученый, аудиторный, кабинетный. Впоследствии мы, госплановцы, не раз обращались к его трудам, особенно когда занимались подготовкой документов о послевоенном развитии военно-морского флота.
– Когда я, – продолжал Николай Константинович, – ознакомился с его работой «Беломорско-Балтийская водная магистраль», написанной еще в тридцатые годы, был искренне удивлен той аргументированной убедительностью, с которой он показал значение нового водного пути для маневра силами флота между театрами военных действий.
Более того, выкладки были подтверждены практической переброской боевых кораблей под его командованием с Балтийского на Баренцево море, что послужило основой для создания вначале флотилии, а потом и Северного флота, самого боеспособного в годы войны. Тут, на Кубани, с Исаковым произошла большая трагедия, – Николай Константинович протянул руку в сторону синеющих на горизонте предгорий. – На пути в Туапсе из района Апшеронска, где удалось остановить противника, на Гойтхском перевале адмирал попал под бомбежку и был тяжело ранен. Чуть не погиб! Его оперировали в палатке медсанбата, ногу пришлось ампутировать по бедро…
Позже я узнал, что ранен был не только Исаков. Под удар того пикировщика попал штабной транспортер, где находились командующий фронтом генерал Тюленев и представитель Ставки Каганович. Оба получили ранения, не столь тяжкие, как Исаков, но все равно серьезные, требующие госпитального лечения… Однако, когда через много лет всех участников войны поголовно награждали орденами Отечественной войны, о Кагановиче даже не вспомнили, хотя по статусу ему, как фронтовику, получившему ранение, был положен орден Отечественной войны первой степени.
