Кот только мяукнул и отступил на край кровати, настороженно наблюдая за кулоном в руке хозяйки. Его хвост нервно подёргивался, а глаза не отрывались от аметиста. Лина повертела камень, рассматривая странные символы, выгравированные на серебряной оправе. Раньше она не придавала им значения, но теперь почему-то казалось, что она почти понимает их смысл – словно древний язык, который она когда-то знала, но забыла.
Каждый символ, казалось, шептал ей свою историю. Один напоминал спираль, закручивающуюся внутрь – путь к центру себя? Другой походил на языки пламени – очищение или трансформация? Третий был похож на крылья – полёт, свобода или переход между мирами? Чем больше она вглядывалась в них, тем сильнее становилось ощущение, что эти знаки – часть какого-то послания, предназначенного именно ей.
Внезапно её охватило непреодолимое желание снова надеть кулон. Это было почти импульсивное чувство – словно кто-то другой управлял её руками. Она попыталась сопротивляться этому порыву, но не могла – притяжение было слишком сильным, почти гипнотическим. Она расстегнула тонкую серебряную цепочку и медленно застегнула её на шее, словно выполняя древний ритуал.
В момент, когда аметист коснулся кожи в ямке между ключицами, Лина почувствовала странный прилив энергии – словно тепло растеклось от кулона по всему телу, достигнув кончиков пальцев. На мгновение каждая клеточка её тела словно засветилась изнутри. В груди, там, где всегда был тот неясный зуд, словно что-то разбилось – как будто невидимая стена, отгораживающая её от чего-то важного, дала трещину.
Память внезапно вспыхнула образами, быстрыми и яркими, как кадры кинопленки: серебристая река, текущая по небу вместо земли; громадные деревья с листьями, меняющими цвет от прикосновения; существа, похожие на людей, но с глазами, светящимися как у кошек; и она сама в длинном одеянии с аметистовым кулоном на груди, читающая заклинание над каменной чашей. Видения исчезли так же быстро, как появились, оставив после себя странное чувство ностальгии по месту, которого она никогда не знала.
Она встала с кровати и подошла к зеркалу. Отражение показывало ту же Лину – светло-русые волосы, немного растрёпанные после сна, серо-голубые глаза. Но что-то в её взгляде было другим – словно из глубины смотрел кто-то ещё, кто-то, кого она забыла. Лина или Лиана? Рациональный ум говорил, что всё это – лишь игра воображения, последствия слишком яркого сна. Но интуиция настойчиво шептала, что происходящее реально и значимо.
Она провела рукой по волосам, и ей показалось, что пряди стали гуще и длиннее, приобрели более глубокий оттенок. Черты лица словно стали чётче, скулы выше, губы полнее. Но стоило моргнуть – и всё вернулось к привычному облику. Была ли это игра света или первые признаки какой-то более глубокой трансформации?
Кулон на шее мягко поблёскивал, словно подмигивая ей. Лина прикоснулась к нему, и камень ответил еле ощутимой пульсацией, словно живое сердце. Брин спрыгнул с кровати и осторожно приблизился, глядя на хозяйку с любопытством и опаской. Он осторожно обнюхал её ноги, словно проверяя, та ли это Лина, которую он знал, или уже кто-то другой.
– Всё в порядке, – сказала Лина, но голос прозвучал странно, словно чужой. В нём появились новые нотки – более глубокие, мелодичные, с лёгким акцентом, которого никогда раньше не было. Она прокашлялась и повторила: – Всё в порядке, Брин. Это всё ещё я.
