– …Капитан Звягинцев! – коротко бросил подошедший военный, приложив в приветствии руку к козырьку фуражки, – что Вас интересует, гражданин?
– Что интересýет? – возмущённо выкрикнул человек с портфелем, силясь перекрыть гул машины. – По какому такому праву?… Кто велел вашим сотрудникам зарывать доски в землю?
Капитан махнул тут бульдозеристу, и тот приглушил двигатель.
– Я, – инженер-строитель и кое-что смыслю в этих работах, – уже более спокойно произнёс гражданин в очках, – ведь улицу же испортите, дом трещину даст…
– … Нам отдан приказ обезвредить бомбу, которая лежит здесь ещё с войны, – чуть смущённо, будто оправдываясь, ответил капитан.
– Да что мне ваши бомбы… – начал было очкастый, но тут же осёкся, одумавшись, и уже примирительно, даже сконфуженно как-то, спросил: – Ну, а бомбу-то достали?
– Достали… Вон на газоне лежит, – и капитан указал на какую-то бесформенную груду железа, оцéпленную со всех сторон красными флажками, – химическая зажигалка, пятисоткилограммовая… на глубине шести метров лежала. А Вы – «доски»! – чуть обиженно и вполне миролюбиво произнёс он.
– Простите, капитан! Я же не знал, что бомба… – и, вконец сконфуженный, человек с портфелем как-то боком-боком удалился.
– Ребята, перекур! – выкрикнул не по-уставному капитан, – Неязов, подежурь здесь, пока ребята пообедают, – обратился он затем к бульдозеристу, – а мы с тобой потом, минут через сорок…
Солдаты направились в столовую зенитно-артиллерийского училища, которое располагалось поблизости, на углу Малой Монетной и улицы Мира, а капитан с Неязовым остались приглядеть за техникой… и за бомбой. Звягинцев присел на скамейку в скверике, у бомбы, и закурил. Неязов прилёг на траву и с наслаждением вытянулся. Из распахнутых окон дома, под которым выкопали бомбу, глазели жильцы, – дом не расселяли, – не часто же доводится поглядеть на такое.
Стоял жаркий май. Кусты сирени, отделявшие школьный двор от проезжей части улицы Мира, отяжелели под гроздьями белоснежных соцветий и жаждали влаги. Воробьи весело чирикали, подбирая выкопанных дождевых червей… да вездесущие мальчишки – отгоняй их, не отгоняй! – вертелись вокруг ямы…
Весной 1966-го года по всему городу и в пригородах развернулись работы по обезвреживанию всяких разных взрывоопасных предметов, оставшихся ещё со времён войны и представлявших хотя бы малейшую опасность, – ведь следующий год не простой, юбилейный: пятьдесят лет Великой Октябрьской!
У Звягинцева это уже пятый объект. Помнится, когда велись работы на улице Льва Толстого, в парке Первого медицинского института… – выкопали не менее десятка зажигалок и фугасных! – Да! Досталось родному Питеру!
Но не все из этих «подарков» оказывались боевыми: друзья-сапёры говорили, что нет-нет да и находились такие, в которых вместо детонаторов – металлическая стружка… а иногда и записка даже: «чем можем, тем и поможем…» – наши, видать, делали… – пленные.
– Василий! Вот ты где окопался! – весёлый усатый майор, подойдя к скамейке, на которой отдыхал капитан, присел к нему по-свойски. Неязов, торопясь подняться, чуть было не полетел, споткнувшись, но майор махнул ему дружелюбно, – лежи, мол, отдыхай.
– А ну-ка, покажи эту чушку! На шесть метров зарылась, говоришь? – и майор с капитаном подошли к бомбе.
– Вот она, – гляди! На шести метрах достали: яму пришлось досками укреплять, а иначе земля осыпáлась. Так-то! По воспоминаниям очевидцев работали, на ощупь, можно сказать.
