В общем, быстро мы с ним всё это дело сварганили, мне самому понравилось. А он вообще даже сиять стал, когда последнюю подпись свою на заключительной простыне бумажной поставил.
Пришлось мне ещё минут пятнадцать поскучать, пока он наверх ходил, бумаги эти куда-то сдавал. Но скучал я относительно, потому что в помещении ещё двое незнакомых лиц появились, вывалили из сумок по куче мятых денежных знаков и стали их вначале по порядку раскладывать, а затем пересчитывать да какие-то циферки на бумажках писать.
Пока я за этим процессом наблюдал, Сергей Иванович вернулся и первым делом мне с чувством руку потряс – в знак благодарности, значит. Я у него одну минуточку попросил – хотелось досмотреть, что дальше те двое будут делать. А они почти одновременно с места сорвались и устремились к кассе, но один ловчее оказался и за ручку дверную первым ухватился. Пришлось опоздавшему на ближайший стул присесть. Народ начал подходить всё чаще, и скоро у большинства столов сидели люди и занимались той же самой работой: деньги складывали да пересчитывали и на бумажках что-то писали.
Тем временем Сергей Иванович притащил откуда-то два гранёных стакана с дымящимся, крепко заваренным чаем. Мне, признаться, такой не очень нравится, но тут уж ничего не поделаешь: от чистого сердца тот чай был преподнесён, пришлось в знак благодарности голову склонить да стакан в руку взять и на стол не ставить, пока чай в нём не закончится. К чаю Сергей Иванович пакет с пряниками медовыми приволок. А вот их я очень уважаю, поэтому несколько штук с удовольствием съел, одновременно прихлёбывая сладкий чаёк.
Метод обучения у начальника отдела был оригинальным.
– Не люблю я словоблудием заниматься, – заявил он. – Парень ты, видать, действительно шустрый, поэтому что рассказывать. Завтра приходи сюда не позже половины седьмого, а лучше ещё пораньше. Посидишь да всё сам и поймёшь. Скажи мне только, какой район Москвы ты лучше всего знаешь?
Я задумался вначале, а потом почему-то ляпнул про Водный стадион, где я тогда с женой и сыном жил. Он головой покрутил, но ничего не сказал, ну а я не люблю переспрашивать, вот и промолчал.
Вышел я на улицу – там прямо внизу выход был хитрый, у которого милиционер скучал, – да задумался. Со своей Авангардной улицы я к полседьмого сюда могу и не успеть добраться: на метро только до пересадки на Кольцевую минут тридцать ехать, да потом ещё сколько-то, а метро вроде только с шести работать начинает. Вот и надумал: пока здесь тружусь, а жена на даче дитя под присмотром бабушки с дедушкой воспитывает, вернусь-ка я в свою холостяцкую постельку в доме своих родителей. Не выгонят, чай?
Вот с такой идеей я и направился к тому дому, в котором до женитьбы почти десять лет прожил и где меня любая собака до сих пор за своего принимает, благо до него всего тройку остановок на метро проехать нужно было.
Глава третья
Когда на следующее утро я вышел из дома, на часах было десять минут шестого. Оказывается, станции метро открываются на вход пассажиров каждая в своё собственное время, но не позднее шести утра. Это я ещё вечером, когда из метро выходил, выяснил. А вот закрываются они на тот же самый вход все одновременно, в час ночи, тогда же и все пересадки тоже закрываются, после чего поезда продолжают развозить припозднившихся пассажиров до конечных станций. «Белорусская-кольцевая» открывалась в пять часов двадцать пять минут, но я вышел из дома с небольшим запасом, вдруг по дороге что-нибудь непредвиденное случится. Однако неожиданностей не произошло, и я даже постоял немного перед входом вместе с другими такими же «ранними пташками», успев к ещё неподвижному эскалатору первым.
