Письмо от Николая из «ЗАСЛОНА» пришло утром, в 06:17. Никаких прикреплённых файлов, пометок, заголовков с грифами. Только короткое сообщение: «Есть сотрудница. Всё «чисто», но ей плохо. Симптоматика – сжатие, давление, ощущение внешнего сканирования. По приборам – норма. По ощущениям – дыра. Готовы провести исследование. Условие: в нашем медблоке. Прибор – твой. Доступ – полный. Неофициально, но на уровне понимания. Доверие – от меня. Остальное – в поле. Готовы?»
Иван перечитал сообщение дважды. Потом третий раз. Потом – просто сидел и смотрел на точку, мигающую в углу экрана. – Оно началось, – сказал он вслух.
Маша вошла с чашкой чая и подняла бровь.
– Кто оно?
– «Заслон».
– С угрозой или с вопросом?
– С интересом.
Он передал ей планшет. Маша прочитала, сделала глоток. – Это похоже на официальное «неофициально».
– Угу.
– Поехали?
– Поехали. Только теперь… это не «наш прибор для тихой работы». Это вход в систему.
– Так мы и строили его не для одиночек.
– Я просто хочу, чтобы ты понимала: с этого момента у нас не просто контакт, а внимание структур.
– Структуры приходят и уходят. А вот если нас заметили – значит, мы стали слышны. Он улыбнулся. Улыбка была усталой, но честной.
«Ты готов, Иван Романович?» – раздался тихий голос Лиго. «Готовность – не состояние. Это просто момент, когда ты перестаёшь прятаться».
Иван нажал “Ответить”. Коротко: «Да. Мы в деле. Ждём координаты и протокол доступа.»
В тот же вечер пришло подтверждение. Медблок АО «ЗАСЛОН», третий сектор, помещение 3-17. Пациент: Ирина К., 42 года, отдел аналитики. Сопровождающие: два специалиста, в статусе наблюдателей. Время сеанса: завтра, 11:00.
Когда они вечером сидели в мастерской и калибровали прибор, Маша сказала: – Ты понимаешь, что теперь мы играем не только с душами?
Иван кивнул. – Мы играем с теми, кто считает себя вне правил.
– Думаешь, СТС?
– Пока нет. Но если кто-то ставит зонд – значит, кто-то уже в сети. Вопрос – кто хозяин, а кто просто оператор. Он включил кристалл. Тот дал короткую вибрацию. Лиго молчал, но Иван знал: он слушает. И, возможно, не только он один.
Здание, в котором пряталось нужное им помещение в АО «ЗАСЛОН» выглядело как всё то, что никогда не хотело, чтобы его заметили: фасад из серо-зелёной плитки, глухие окна, равнодушный охранник без лишних вопросов. У входа стояла серая урна, в которой не было ни единого окурка, и это почему-то напрягало сильнее, чем если бы они там были. На проходной Иван предъявил пропуск, выданный накануне. У Маши его даже не спросили. Её просто впустили.
Медблок находился на третьем этаже, в глубине длинного, идеально освещённого коридора. Свет был белым, чистым, но не тёплым. Таким светом обычно освещаются операционные, комнаты допросов или новые автомобили на фотосессиях. В помещении, где предстояло работать, всё уже было подготовлено. Стол, экраны, кушетка с медицинской простынёй, два наблюдателя в строгих костюмах серо-синего цвета. Один из них коротко кивнул, представившись просто: «Куратор», – не уточнив, чего именно. Второй – совсем молодой, с глазами, в которых был не столько интерес, сколько голод к новой информации. Такой обычно бывает у тех, кто только-только понял, что мир устроен не совсем так, как представлялся.
На кушетке уже лежала Ирина. Женщина около сорока, лицо бледное, под глазами синеватые тени. Не уставшая – истощённая. Не от болезни, а от внутреннего утекания. Когда глаза ещё живые, но как будто смотрят сквозь жизнь, видя что-то дальше за ней. Иван кивнул ей с мягкой улыбкой. Она кивнула в ответ, без слов. Было ощущение, что она не боится, а просто ждёт: не ответа, не диагноза – конца. Или начала. Это было не отчаяние, а усталое согласие: «Если вы можете что-то сделать – делайте. Только не говорите мне, что всё в порядке».
