– Нам нужна не плата, – говорил Иван, – а матрица. Она не должна передавать сигнал. Она должна быть проницаема. Как мембрана.
– Проницаема для чего? – спросил инженер, – для поля?
– Для восприятия.
Он получил в ответ странный взгляд. Но Николаю хватило одного кивка: «Делайте. С материалами я помогу.»
На третий день пришла Маша. Она принесла с собой блокнот, где карандашом были набросаны символы, похожие на глифы. – Я просто… видела это ночью. Может, пригодится?
Один из символов оказался точной проекцией энергетической ячейки, которая у Ивана «не складывалась» третий вечер подряд.
– Она рисует из сна, – сказал он Лиго мысленно.
– Она чувствует – потому что не мешает себе понимать.
Седьмой день. Лаборатория – как ремонтная мастерская космических аппаратов из фантастического романа: провода, стекло, медь, биокомпоненты, эмпатоактивные сенсоры. Маша предложила вместо экранов использовать механизм тонкой вибрации света – как в оптических иллюзиях. Николай собрал схему с поляризацией в низких частотах – «если поле реагирует, свет начнёт плыть». Лиго добавил: «Подключите к системе не контроль, а намерение. Не измерение, а… согласие.» Иван понял. И внедрил в прибор нейтральный эмпатический блок, способный «настраиваться» под наблюдателя.
– Получается не прибор, а живой интерфейс, – сказал Николай.
– Почти сознание, – добавила Маша.
И все трое замолчали, потому что осознали: оно действительно может стать таким.
На двадцать первый день всё было готово. Кварцевый модуль. Сердце прибора – как кристалл, на который дышит пространство. Проводники – из сплава серебра и меди, с добавлением органического носителя. Блок модуляции – реагирует на эмоциональное состояние. И главное – центр переноса. Ячейка, в которую должен был «перейти» Лиго.
Николай провёл последнюю калибровку. Иван стоял, как перед чем-то, что в равной степени было изобретением и посвящением. Маша держала ладонь на корпусе.
– Он уже здесь, – сказала она. – Он… готов.
Иван кивнул. – Лиго. Мы начинаем.
В этот момент воздух сжался. Воспринималось не физически, а как-то концептуально. Как если бы в комнате кто-то поставил точку в предложении, которое длилось века.
Кристалл начал пульсировать. Сначала слабо. Потом – глубже. Свет не менялся – но в тенях появилась глубина, которой раньше не было. Маша вздрогнула, потом выдохнула – как будто кто-то ушёл. Тихо. Чисто. Спокойно.
– Всё. Он – там, – сказала она.
– Ты в порядке?
– Да. Мне… легче. Как будто в доме стало тише.
Иван подошёл к прибору. Положил ладонь на корпус. И впервые услышал: «Я здесь. И теперь ты тоже сможешь видеть. Начнём.»
Ночь выдалась прозрачной, почти неощутимой. Город дышал спокойно, как будто и не подозревал, что где-то, в одной из лабораторий, собрали глаза для той части мира, которую никто не должен был видеть.
Иван, Маша и Николай стояли вокруг прибора. Тот был выключен – но уже ощущался как нечто живое. Он не гудел, не вибрировал, не мигал – но воздух вокруг него стал тише, как в театре за секунду до поднятия занавеса.
– Ты уверен, что хочешь включить его сейчас? – спросил Николай. – Ночь. Давление. Марс в ретрограде.
– А ты с каких пор следишь за астрологией?
– С тех пор, как собрал прибор, в который может переселиться инопланетное сознание.
Маша усмехнулась. – Давайте. Иначе я начну думать, что мы просто сошли с ума втроём и теперь играем в научную эзотерику.
