Используя свои связи, Руслан отыскал оставшихся в городе одноклассников и пригласил их на слёт. Две бывшие девчонки, а теперь немолодые, отягощённые не очень благополучными семьями дамы отказались, и в результате получился мальчишник на четыре персоны.
Оздоев сообщил товарищам адрес ресторанчика, согласовали день и час. Остановились на субботнем вечере – самое удобное время. После трудовой недели можно законно отдохнуть, встретиться, выпить, закусить, поговорить, расслабиться.
Всех всё устроило.
Лавронов к девятнадцати ноль-ноль подошёл к вечернему ресторанчику по указанному адресу. Здесь, на стоянке был припаркован большой чёрный импортный автомобиль с тонированными стёклами, чем-то напоминающий броневик. На двери кабачка, за стеклом, висела табличка: «Закрыто на спецобслуживание».
Пока Лавронов соображал, дверь ресторана открылась. Выглянул молодой человек в чёрных джинсах, чёрной жилетке, белой рубахе и цветной бабочке.
– Здравствуйте! Ваша фамилия?
Вадим Валерьевич представился.
– Проходите, – сразу же пригласил молодой человек.
Лавронов вошёл. Служащий ресторана предложил ему раздеться в гардеробе. Вадим Валерьевич оставил здесь свою дублёнку, ещё советского производства, норковую шапку-формовку, вымыл в туалете руки и прошёл в небольшой уютный зальчик. В его середине стоял сервированный стол, за которым восседал хозяин предстоящего празднества – Руслан Оздоев.
– Приветствую театральных деятелей! – Руслан Заурбекович поднялся из-за стола, гостеприимно распахнул объятия и сделал шаг по направлению к гостю.
Оздоев и Лавронов обнялись.
– Вадя, ты пока первый.
Руслан Оздоев – высокий крупный мужчина, с короткой стрижкой наполовину облысевшей головы, говорил спокойно, раздельно и уверенно, как это умеют делать кавказские родные братья – чеченцы и ингуши. Их неторопливый северокавказский говор с едва заметным, почти неуловимым акцентом, хорошо распознают те, кто служил в Советской Армии. Эти уверенные в себе и крепкие духом ребята держались единым кулаком в армейских подразделениях, и, при отсутствии в ротах другой реальной силы, которую они единственно признавали и уважали, верховодили среди своих сослуживцев.
Оздоев усадил Лавронова за стол, на котором стояли многочисленные мясные закуски, океанические деликатесы, водка, коньяк, фрукты не по сезону. Чуть в стороне от стола – распакованная коробка баночного пива.
– Ещё двое наших подойдут, и больше никого не будет, – опережая вопрос Лавронова, сказал Оздоев. – Я выкупил эту кафешку на сегодняшний вечер. Только мы. Не надо, чтобы кто-нибудь ещё здесь толкался и мешал.
Одноклассники всмотрелись друг в друга, ведь не виделись десять последних лет. Настоящее зеркало времени, не умеющее льстить – лицо друга после долгой разлуки.
– Как дела, брат? Рад тебя видеть.
– И я рад. Тоже рад тебя видеть, Руслан… – Лавронов бросил взгляд на стол: – Ну, ты даёшь!
– Я угощаю, брат. Имею право угостить друзей. Дела хорошо у меня идут. А у тебя?
– У меня?.. – замялся Лавронов. – Тоже неплохо.
– Врёшь, брат. Сейчас в театре плохие дела. И раньше – не очень, а сейчас совсем никуда. Ты директор там, я знаю. Честно говори, что да почему.
Тогда Вадим Валерьевич вынужденно сознался:
– Понимаешь, мы бюджетная организация. Город денег едва-едва на зарплату даёт, и то долги за полгода. На постановку спектаклей – ни копейки. Нет денег, говорят, сам как хочешь, так и выкручивайся. Вот и приходится из ничего соображать что-то. Я вообще не специалист по театральным делам, первый год работаю. Но… без денег, конечно, трудно.
