Ничего не могу с собой поделать. Ноги сами тормозят. Это машинальная реакция. У мистера Жерарди обалденный цифровой фотоаппарат фирмы Leica M. Мы все пускали на него слюни, но учитель никогда не давал его нам в руки. Этот фотоаппарат такой же классный, как и мамина внестудийная камера, к которой она мне и пальцем не давала прикоснуться. Она чуть ли не на алтаре ее держала, когда приезжала домой.
Сейчас эта камера валяется в грязной сумке в углу моей комнаты.
Ладони внезапно потеют. Нет, я не смогу этого сделать. Продолжаю шагать и поспешно заворачиваю за угол.
Я опоздала на обед, и в столовой бесконечная очередь. Ну ладно, все равно аппетит пропал. Роуэн я замечаю сидящей за последним столом в дальнем углу столовой.
Кидаю рюкзак под стол и буквально падаю на скамейку напротив подруги. Перестав жевать сэндвич, она вопросительно приподнимает брови.
– Есть будешь?
– Нет. – Я нагибаюсь, чтобы достать из рюкзака бутылку воды.
– Почему?
Я избегаю ее взгляда.
– Это неважно.
– А по мне так важно.
У меня вырывается тяжкий вздох.
– Ро… – Я умолкаю.
«…иногда бывает так больно, что ты на все готов, лишь бы унять эту боль. Даже если тем самым причинишь боль кому-то другому».
Он говорил о моем отце, но я сейчас подумала о Роуэн. Я точно так же поступаю с ней? Задумавшись, верчу в руках бутылку с водой. На душе муторно.
Роуэн открывает пакет с чипсами.
– Это имеет какое-нибудь отношение к мистеру Жерарди?
– Что? – вскидываю я на нее глаза.
Она кивает в сторону коридора.
– Похоже, он направляется к нам.
Я чуть не сваливаюсь со скамейки, резко разворачиваясь, чтобы посмотреть, о чем она говорит. Он пришел за мной? На мгновение во мне вспыхивает наивная надежда, что мистер Жерарди просто захотел выпить газировки или ищет своего ученика. Но нет, он идет к нам и смотрит прямо на меня.
– Хотя бы позволь мне рассказать, о какой помощи я просил.
У меня и так ум за разум заходит от мыслей о том, как я поступаю с Роуэн, а тут еще он. Возможные отмазки комом застревают в горле. Пожав плечами, я предлагаю ему присесть рядом.
– Мне нужны фотографии с осеннего фестиваля для альбома выпускников, – объясняет мистер Жерарди, пропустив мое предложение мимо ушей. – Ты потратишь всего час: немного поснимаешь и будешь свободна.
– Но фестиваль уже завтра.
– Я знаю.
Нелепость какая-то – устраивать осенний фестиваль, когда на улице под тридцать градусов жары. Но со школьными традициями не поспоришь: принято проводить осенний фестиваль и футбольный матч в первый четверг октября, а на следующий день устраивать танцы.
– Я не собиралась туда идти, – говорю я.
Ни на фестиваль, ни на игру «на своем поле», ни на танцы.
Роуэн молча потягивает газировку.
Мистер Жерарди присаживается на скамейку рядом со мной.
– Это твой последний школьный год, – тихо замечает он. – Ты никогда в жизни больше не будешь выпускницей школы.
Я фыркаю.
– Думаете, я пожалею о том, что не сняла футбольных игроков с перемазанными взбитыми сливками лицами?
– Возможно. – Он умолкает на пару секунд. – Только не говори мне, что у тебя не возникало мысли снова взять в руки фотоаппарат.
Воображение рисует Деклана Мерфи. Сначала у моей машины, где с упавшей на глаза полоской света он походил на супергероя в необычной маске. Потом выражение его лица, когда я врезалась в него в школе: агрессия, ярость в глазах и… уязвимость.
– Возникала, – говорит мистер Жерарди. – Иначе и быть не могло. Ты наделена слишком большим талантом. Не зарывай его в землю, Джульетта.
