Вложила градусник ему в подмышку и мягко коснулась локтя, чтобы он опустил руку. Снова накрыла Матвея одеялом и стала ждать, когда градусник подаст сигнал.
Примерно через минуту прерывистый писк из-под одеяла оповестил о том, что градусник можно забирать.
- Эта хрень сейчас взорвётся, что ли? – прохрипел Матвей, всё ещё не открывая глаза.
- Да. Отдай мне её скорее. Я разминирую.
- Знаешь, как холодно каждый раз сдвигать с плеча одеяло? Ты вообще не облегчаешь мою долю.
- Но ной. Градусник, - перебрала я пальцами перед его носом, и, наконец, получила то, что мне было нужно. – Тридцать семь и три, помиранец. Симулируешь, что ли?
- Это ты читать не умеешь. Там без запятой.
- Триста семьдесят три? Тогда тебе нужно обтирание, потому что жаропонижающих у тебя нет. Поверим тому, что видим или перемерим? Мне кажется, что у тебя гораздо выше температура – ты очень горячий.
- Да, я такой, - прогнусавил он самоуверенно с легкой улыбочкой на губах. – Можешь лампу погасить? Глазам больно.
- Да, сейчас, - выключила лампу, к которой он был повернут лицом. – Так нормально?
- Угу. Втыкай. Только нормально, - поднял Матвей руку, чтобы я вновь поставила ему градусник.
В этот раз от градусника с зайцем остались только уши, остальное – исчезло в волосатом ковре.
- Тридцать восемь и семь.
- Опять неправильно читаешь. Там без запятой.
- Теперь точно нужно обтирание или хотя бы мокрую повязку на лоб.
- Делай, что хочешь, только не мешай мне спать.
Спустилась вниз, ещё раз порылась в аптечке, но ничего не нашла. Только пакетики с солодкой. Было ещё обезболивающее, но оно оказалось просроченным.
Налила в небольшой таз прохладной воды, в ванной комнате на первом этаже нашла маленькое чистое полотенце и со всем этим набором вернулась в комнату, где спал Матвей.
Оставила таз на тумбочке закатала рукава мужской толстовки и мягко разбудила Матвей, убрав со лба его волосы. Даже волосы показались горячими.
- Эй. Перевернись на спину.
- М? Зачем? – пьяный взгляд с трудом сосредоточился на моём лице.
- Так надо. Либо обтирание, либо «скорая». Выбирай.
- Я так и на клизму могу согласиться, если альтернативой каждый раз будет «скорая».
- А почему ты против «скорой»? Квалифицированные медики явно лучше, чем я.
- Они уколы ставят. Не хочу.
- Трусишка, - хохотнула я. Слушая его гнусавый голос, даже злиться не получалось.
- Садись, - приподнял Матвей голову.
- Куда?
- Туда. Чтобы я башкой лёг тебе на колени.
- Зачем?
- Я откуда знаю? Мне мама так обтирание делала.
- Ну, ладно, - повела я плечами и села у изголовья кровати. – Хотя, я бы и постоять могла.
- Не гунди, а. Башка трещит, - положил Матвей свою голову мне на колени и, шумно вдохнув, подобрал сопли. – Ну. Втирай. Что у тебя там?
- Вода и тряпка. Можешь спать.
- Угу.
Снова убрала со лба его волосы, смочила в тазике полотенце, выжала и приложила к горячему лбу. Матвей поморщился – видимо, ощущения от мокрого холодного полотенца на голове не самые приятные.
- Что это за тряпка? – спросил он с закрытыми глазами, пока Ириска вновь устраивалась на его груди поверх одеяла. – Чистая?
- Можешь не волноваться. Я лично ее простирнула сразу после того, как отмыла Ирискино дерьмо.
- Я хочу волноваться, но у меня нет сил. Так что я охренительно спокоен.
- Счастье-то какое, - заметила я иронично. – Слушай, не хочешь «скорую», давай позовём кого-нибудь из твоих родственников или знакомых. Пирсюху например…
