Заглянул в ванную, где висели вещи мокрые девицы. Трусы эти. Наверное чуть не померла от страха, подумав, что теперь, когда на ней нет трусов, он конечно на неё обязательно накинется и хана мышке. Хотя она больше была похожа всё же на котёнка, которого утопить хотели. А он вот, герой не в себе, спас.
Супец получился недурный. Прикол. Видимо вдохновился, что не только он эту баланду хавать будет. Правда для себя Егор тоже порой извращался. Но не часто. Чаще просто, чтобы не помереть ел, а то пить и не жрать – долго не протянешь. Но и жизнь свою великим даром не считал. Его крыло с бухла – иногда становилось охереть, как хорошо, что всё в кайф, а иногда так паршиво, хоть в окно выходи, забавно будет, потому что этаж второй. У него не было живности. Пёс жил, от жены достался, но сдох пару лет назад – собаки долго не живут. Жаль он не собака.
Подошёл к окну, хмуро глянул на мокрую улицу, заливаемую дождём…
— Тоже мне – вчера Дубаи, а сегодня Лондон, – хмыкнул Егор и пошёл будить девчонку, чтобы поела тоже.
Она свернулась калачиком на диване. Бормотала что-то.
— Не было живности у тебя, Егор, вот получи котёнка, – присел рядом. — Бля!
Девчонка горела.
Тряслась и горела. Вот засада – срубило её сильно и моментом. Тут и градусник был не нужен, как и образование медицинское, чтобы понять, что нормально её вштырило дождичком.
Взвалив на руки, понёс с дивана на кровать.
Долбанное ложе любви, купленное жёнушкой в любимом всеми шведском магазине, где есть всё для уюта и даже больше. Как она охеревала от счастья, когда он это собрал, пообжимались даже, перепало… но потом видно тут же перепадало ещё кому – трахалась жёнушка с хахалями своими, пока его дома не было. Егор со злости и вредности не стал отдавать кровать после развода. Точнее отказался разбирать, а супруга его лишь попробовала что-то там открутить, но плюнула и сказала, чтобы Егор подавился. Но он не подавился, только матрас поменял. Отдал его за услуги грузчиков местным дворникам, а себе купил лучше и главное жёсткости “чуть мягче досок” – самое то, для его спины.
Покопавшись в древних лекарствах, нашёл у себя годное по сроку жаропонижающее. Кое-как, с трудом, растолкал Ксюшу, заставляя её, ничего не понимающую и практически невменяемую, выпить лекарства, да только она ими подавилась… Под отборные маты, смог выковырять колёса назад. Пришлось растолочь в ложке, споив девице, как мама в его детстве делала.
Уже ночью Ксюша взмокла и пришлось переодевать.
Тут случился протест. Что-то там на стеснительном.
— Не кипишуй, – проворчал Егор, — что я там не видел, да у тебя и смотреть не на что.
Так и было. Вся такая неказистая. Сиськи небольшие, задница зачётная, но наверное могла бы, в понимании общественном, быть поменьше. Хотя конечно ничего так, вдуть можно. Было бы.
Но сколько ей? Он попробовал припомнить год рождения, который она вроде как говорила, когда Комаров спрашивал данные по паспорту. Двадцать с небольшим? Но судя по её приключениям на ровном месте, может и меньше – кто этих девок сейчас разберёт? В его двадцать как-то понятнее было – четырнадцать девке, или двадцать три. А сейчас – те, кто младше пытаются выглядеть старыми, а те, кто взрослее молодятся. Хуй пойми что.
Ксюшу лихорадило весь следующий день. Она открывала глаза только, когда Егор менял на ней вещи. Футболка и его, судя по всему, трусы. Потом уже и трусов не стал надевать, сказав, что и так сойдёт. При этом в воспалённом температурой сознании девушки было чёткое понимание, что она ему вообще не интересна. Он просто переодевал её. Никаких лишних движений, ничего такого, что могло бы сойти на хотя бы намёк, что он хотел бы Ксюшу, как женщину. Или просто видел в ней женщину.
