– И зачем этот студент добивался ее, сразу же было понятно, что она бездушная! – заявила я папе, когда мы разбирали текст.
– Умение любить – это тоже высший дар, данный не всем, – ответил папа. – Тот, кто любит, возносит объект на пьедестал, наделяет его лучшими из качеств. Студент обладал даром любить, и девушка казалась ему такой же возвышенной, как он сам. А те, кто не был в нее влюблен, видели, что она пустая и корыстная.
– То есть, у нее не было дара любить? – уточнила я. – Но, может, она применила его к тому, кто принес ей украшения?
– Вряд ли, – усомнился папа. – Дар любить – что одного человека, что все человечество – предполагает умение во имя любви отречься от мелких корыстных интересов, что мы обсуждали, читая «Дары волхвов». Там дары супругов друг другу больше не имели для них практического значения, но оба сумели оценить их по достоинству, понимая, что ради счастья доставить радость любимому другой пожертвовал своими интересами. А профессорская дочка даже не почувствовала, что это не просто красная роза, а в ней заключена жизнь птицы и любовь студента, и выбрала подношение с прикладным назначением. С точки зрения практического смысла, она права: роза, с какой любовью она ни была бы подарена, скоро завянет, а драгоценности всегда будут стоить денег. Это земная девушка, оценивающая мир с точки зрения практических, а не духовных ценностей. Может, в остальном она не глупая и не злая, но понимать, где настоящая любовь сердцем, а не разумом, ей не дано, это факт. Ей кажется, что кто дороже подарок подарил, тот ее больше и любит. Таких людей очень много, и далеко не все из них злодеи, просто они как бы живут в другой системе координат или говорят на другом языке. Один чувствует мир душой, сердцем, говорит на языке чувств, а другой понимает его только в цифрах и фактах. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю.
– Я уже поняла! – заверила я. – Красная роза в рассказе – символ любви и жизни. А девушка с украшениями – символ сухого расчета. Поэтому студент и бросает розу в помойку, он решает, что миром правит расчет, и любви нет в нем места.
От удивления папа даже захлопал в ладоши.
– Ух ты! – восхитился он. – Какая красивая мысль! Впиши ее в свой перевод. Потом внукам будешь хвастаться, какой мудрой была их бабушка в девять лет.
Я ответила, что до внуков не доживу, потому что умру в 30 лет. Эту фразу я где-то вычитала и периодически выдавала ее со скорбной загадочностью на лице на потеху окружающим. Всерьез ее никто не воспринимал, включая меня саму: 30 лет мне казались именно той огромной, далекой и нереальной цифрой, о которой говорят «столько не живут». Однако собственное изречение я тогда послушно записала в тетрадку и по сей день, как и советовал папа, храню его в ожидании случая покрасоваться перед внуками.
Тут в комнату заглянула мама, усомнившись, что мы занимаемся английским:
– Если вы тут просто болтаете, идите лучше ужинать! – сказала она.
Ей казалось, что беседа на русском не может быть занятием английским.
А мне нравилось, что мы заодно рассуждаем о жизни, ведь просто переводить так скучно!
Потом мы читали и обсуждали рассказ Джерома Клапки Джерома про женщину, умеющую очаровывать. Она отвешивала комплименты двум писателям, и каждый из них был уверен, что она знаток и поклонница его творчества. А потом они столкнулись у нее в гостях, и выяснилось, что она обоим говорит одни и те же слова, а произведений ни того, ни другого в глаза не видела.
