На диване напротив – Ханна Вульф, немка, владелица половины заводов в Восточной Европе, её платье – красное, шёлковое, струится, как кровь, бриллианты на шее горят, как звёзды. Она смеётся, её голос – как звон колоколов, рассказывает, как её яхта пережила шторм у райских островов. «Сато,» – говорит она, её ногти – длинные, алые – звенят по бокалу, «Что же нас ждет в этом нестабильном мире?»
Я ухмыляюсь, коньяк греет горло. «Нестабильном? Нет, Ханна. Мы стабильны как никогда – мир нет. Мир в огне – войны, кризис, страх. Они сами идут к нам. Одна система сменяет другую – вечный хаос. Я не падаю – я взлетаю.»
Она хмыкает, её глаза – зелёные, как изумруды, – сужаются. «Ты дьявол, Хироши. Но я с тобой.»
Рядом – Жан-Пьер, француз, банкир, его костюм – серый, шерстяной, сшит в Париже, пахнет лавандой и деньгами, трость с набалдашником из слоновой кости. «Мир тонет,» – ворчит он, его усы дрожат, пока он ест трюфель, кусочки падают на жилет. «Рынки упали на двадцать процентов. И мы на этом снова неплохо заработали. Это фантастика.»
«Фантастика которую мы построили,» – говорю я, ставлю бокал на стол, хрусталь звенит, переливаясь. «Пусть тонут. Мы нет.»
Мы уходим из зимы в лето – частный гиперзвуковой транспорт, «Гольфстрим G1700», кожа салона – кремовая, мягкая, как масло, окна – овальные, показывают облака, что рвутся под нами. Стюардесса – Лина, высокая, в синем платье, волосы – как чёрный шёлк, – подаёт мне коктейль «Май Тай», ананас в нём свежий, ром обжигает, лёд звенит в стакане. Через тридцать минут мы уже на острове – моём острове в Карибском море. Песок – белый, как сахар, пальмы гнутся, шепчут, океан бьётся о берег, бирюзовый, тёплый, пахнет солью и свободой.
Вилла – стеклянная, с крышей из тика, бассейн бесконечный, вода сливается с горизонтом, голубая, как сапфир. Я сижу на шезлонге, шорты – льняные, белые, рубашка расстёгнута, солнечные очки «Рэй-Монти» с золотыми дужками отражают свет. Рядом – шеф-повар, Рауль, мулат, в белой кепке, пот течет по его шее, он жарит лангустов на гриле, жир шипит, запах чеснока и лайма витает в воздухе. «Господин Сато,» – говорит он, его голос низкий, робкий, «ещё специй?» Я машу рукой, он кивает, потирает руки о фартук.
Ханна плещется в бассейне, её бикини – золотое, блестит, как её цепочка на щиколотке, Жан-Пьер курит сигару, дым вьётся, как змея, его смех гулкий, он играет в покер с другими – карты шлёпаются на стол из красного дерева, фишки – перламутровые, звенят, как колокольчики.
«Мы снова заработали,» – кричит он, пепел падает на рубашку, «Ты гений, Сато!»
«Не гений,» – отвечаю я, лёжа, солнце греет кожу, ром стекает по горлу. «Просто знаю игру. Мир в хаосе – войны, голод, FUD везде. Они дерутся за крохи, а мы снова пьём за победу.»
Ночь приходит, звёзды режут небо, костёр трещит на пляже, дерево шипит, искры летят, как рой светлячков. Музыка – живая, гитарист, местный, в соломенной шляпе, струны звенят, мелодия льётся, как волны. Я стою у воды, босой, песок липнет к ногам, в руках новый коктейль – «Пина Колада», кокос сладкий, ананас кислит.
Ко мне подходит девушка – Аня, модель, её кожа – как мрамор, платье – прозрачное, зелёное, босоножки с жемчугом блестят. «Сато,» – шепчет она, её голос – как шёлк, пальцы касаются моего плеча, ногти – жемчужные, «ты не боишься?»
Я смеюсь, коротко, резко, коктейль плещется в стакане. «Бояться? Аня, мир – это игра, театр. Пусть рушится. Мы – над ним.»
