– На колени, сука, сосать! – тянет он вниз меня за волосы. И я в который раз проигрываю. От боли из глаз брызжут слёзы. Кожа на затылке горит огнём. Каждый раз кажется: еще немного – и он снимет с меня скальп.
И я падаю на колени. Ещё два синяка и ещё два очага боли, что от колен доходит до бёдер. И достаю его хуй из великолепных брендовых трусов. Достаю и осторожно сжимаю головку губами.
Он не ослабляет хватку – руководит процессом, высекая из глаз искры. Я очень стараюсь ему угодить: мои волосы в его руках, всё равно что яйца, зажатые в ладони – невероятной силы боль. Когда он считает, что разогрелся достаточно, отпускает меня, и я готова вздохнуть от облегчения, но не смею. Лучше вести себя тихо, не провоцировать.
Алексей берёт меня тут же, у стены. Долбит всухую. Потом я буду лечить ссадины от его великолепного хера, но это будет позже. Алексея невероятно заводит моё тугое узкое влагалище. Он поэтому и детей не хочет. Чтобы «не разболталась», не увеличилась дырка, что подходит ему по всем статьям.
Первый раз он кончает быстро – ещё бы: два дня воздержания. И я знаю: если у него нет никаких важных дел, он будет иметь меня много и в разных позах.
Веточка права: это невыносимо, потому что постоянно хочется сравнивать. Но я не позволяю себе. Запираю дверь воспоминаний на ключ и выбрасываю его подальше. Желательно, потерять, чтобы не было соблазна.
В постели я изображаю страсть. Постанываю, подмахиваю бёдрами. Когда Алексей считает, что я должна кончить, я умело имитирую оргазм: сжимаюсь, трясусь, отползаю, скручиваюсь в позу эмбриона. Именно это ему нравится – трогательная самочка настолько остро воспринимает долбёж его хера, что должна немножко прийти в себя от силы оргазма, который он якобы дарит.
Я не фригидная, нет. Изредка я даже чувствовала какое-то подобие жалкого возбуждения, но у моего мужа никогда не хватало ни ума, ни желания быть хотя бы немного нежным или чутким. Он считал, что для бабы должно хватать его божественного хуя, чтобы кончать бесконечно, биться в пароксизме страсти от его размеров и неутомимости.
О, да. Трахаться Алексей любил. Много. Заёбывал – это про него. Причём – в прямом смысле слова.
Я ублажаю его, изматываю до тех пор, пока не расслабляются мышцы его лица. Член тоже успокаивается и жирным червяком лежит немного набок – всё ещё большой, но уже вялый. Сейчас важно не разозлить мужа. Иначе – второй заход на марафон. Его невероятно возбуждает моё неповиновение. Но я всё же рискую.
– Ты позволишь увидеть мне мальчика? – спрашиваю кротко и целую мужа в плечо. Он замирает. Напрягается. Но я трусь об него всем телом, выгибаясь, постанывая – отвлекаю, как могу.
– Ладно, – разрешает он через несколько томительно страшных мгновений и прикрывает глаза. – Завтра я повезу тебя к нему.
И я опускаюсь вниз – терзаю губами его подувявший шланг так долго, сколько нужно, чтобы он снова налился кровью и был способен хоть немного, но кончить. Под конец минета я не смогу чувствовать губы, но я знаю: это плата за великодушную щедрость Алексея. Без вот этого заключительного аккорда он запросто мог бы изменить собственное решение. Уж я его изучила от и до за долгих пять лет брака.
10. 10. Рина
К утру я похожа на мочалку. Старую и потрёпанную. Тело в синяках, новый расцвёл синим цветком на подбородке. Но душ и профессиональный макияж исправляют многие недостатки.
