Мастер бился с моими волосами больше часа. Подстричь их оказалось мало. Укороченные пряди проявили весь свой бурный нрав. Они взметнулись вверх, в стороны, куда угодно, но категорически отказались превращаться в благообразную прическу юной леди.
— Никогда такого не видел… — бормотал мужчина. — Все-таки у знатных господ волосы куда послушнее…
— Ну уж извините их. Мы с моими волосами такие неотесанные простушки! — Язвительность так и лезла из меня.
Селедка закатила глаза. Мастер засучив рукава взялся за дело и с помощью разогретых щипцов все-таки сумел победить мои вихры, придав им более-менее пристойный вид крупных локонов.
— Да, Лаура носит именно такую прическу… — вздохнула тетушка.
Перед обедом я снова училась вальсировать и повторяла ненавистные фразы о погоде. Мне так все надоело, что я симулировала обморок.
— О, бедняжка! — воскликнула Хип. — Как она вымоталась!
— Она притворяется. Она ищейка, не забывай. Они чрезвычайно живучи… Ладно, вставай, прохиндейка! Отдохни часок, и станем готовиться к приему.
***
Во второй раз платье подошло на мою фигуру идеально. Новые гладкие чулки приятно холодили кожу, лаковые туфельки сели как влитые, локоны лежали волосок к волоску.
Я сидела на банкетке и разглядывала милашку, смотревшую на меня из зеркала. Обычно я привыкла видеть сорванца с обветренными губами и загоревшими на жарком солнце щеками. Сейчас щеки были белы от пудры, а на губы нанесли розовый бальзам. Ногти, обломанные на тренировках, подпилили и покрыли лаком. Мне было неловко смотреть на эти маленькие, нежные, будто бы совсем не мои кисти рук.
— Приподними волосы и наклони голову! — велела мифрау Голридж.
Интересно, она вообще умеет просить или всегда только отдает приказания, как генерал?
— Надеюсь, вы не собираетесь мне ее отрубить! — пробурчала я, чтобы последнее слово осталось за мной, но все же послушалась.
Между ключицами опустилась подвеска: изумруд, оплетенный в серебро. Я не любила украшения. Вернее, я не умела их носить, ведь у меня никогда не было драгоценностей, но изящная побрякушка неожиданно мне понравилась.
— Вернешь после приема! — Селедка увидела, что я с любопытством разглядываю камень, и поспешила поставить меня на место.
— Конечно!
Даже обидно стало: за кого они меня принимают!
Образ был почти закончен, осталась только вуаль. Хип открыла шкатулку, стоящую на туалетном столике, и извлекла нечто тонкое, похожее больше на облачко или клочок тумана, чем на вуаль.
— Разве она спрячет мое лицо? — удивилась я. — Она ведь совсем прозрачная.
Лаурина тетка не снизошла до ответа, молча закрепила на моей голове необходимую для помолвки деталь. Я ее почти не ощутила, окружающий мир лишь чуть-чуть подернулся дымкой. Вуаль не мешала ни дышать, ни видеть. Но когда я посмотрела на себя в зеркало, то очень удивилась: мое лицо до губ закрывала плотная непроницаемая пелена.
— Эта ткань из мира Зесс, — объяснила мифрау.
— Зато не зря губы накрасила, — усмехнулась я.
— Встань, я еще раз на тебя посмотрю.
Я осторожно поднялась на ноги. Сама себе я казалась хрупкой, словно стеклянная ваза. Будто сделаю шаг — и сломаюсь пополам. Как только живут эти изнеженные барышни? Я всего один день леди, а уже чувствую, как расклеиваюсь в кисель.
— Лаура! — раздался крик.
Я увидела в зеркале, как в спальню к дочери стремительно влетел ректор Голридж. «Лаура? — удивилась я. — Где?» А потом заметила, что он смотрит на меня. Сдернула вуаль. Его взгляд, озаренный надеждой, мгновенно погас, хотя он еще несколько секунд пристально вглядывался в мое лицо, будто не верил своим глазам.
