– Этим детям, особенно Зеленым и Синим, все так легко достается, правда? – тихо произнес Коул. – Легче себя контролировать, легче скрывать. Новые способности не разрушают их жизнь, как это случается с нами. Нам нужно концентрироваться, иначе мы сорвемся. А мы не можем позволить себе сорваться.
Лиам – и Толстяк, и Вайда, и такие как они – не смогли бы понять, сколько требовалось труда контролировать то, что я могу делать – чтобы эта сила не контролировала меня. Если хоть на секунду я отпущу поводок, я могу причинить кому-то вред. Причинить вред себе.
– Мне кажется, будто я постоянно стою на краю, и я не могу… не могу вмешаться, не перепугавшись до смерти, что могу все разрушить. Я не хочу разрушать все хорошее, что встречается мне на пути. И я не могу контролировать это достаточно долго…
– А ты думаешь, я могу? Большую часть времени я чувствую себя так, будто меня варят заживо изнутри. Оно кипит и кипит, пока я наконец не выпущу пар. И так было, даже когда я был ребенком. – Коул негромко и невесело рассмеялся. – Это было не похоже… не похоже на голос или что-то вроде того. И никто мне ничего не нашептывал на ухо. Это как некая потребность. Как будто я всегда стою слишком близко к огню, и мне нужно просто протянуть руку, чтобы ощутить, горячий ли он на самом деле. Я не мог спать ночью. Я был уверен, это из-за того, что мой отец – сам дьявол. На самом деле, правда, он сам Принц Тьмы во плоти.
– Гарри? – неуверенно уточнила я.
– Нет, биологический отец. Гарри – это…
– Да, правда, я забыла, – кивнула я.
– Похоже, Ли много о нем рассказывает? – И, не дожидаясь ответа, Коул заговорил снова. – Ага, наш настоящий папаша… этот мужик… тупой, как пробка, и подлый, как змея. Не слишком хорошее сочетание. Я все еще иногда представляю себе, как найду его, вломлюсь в его старый дом и все там спалю.
– Лиам только один раз упоминал о нем, – проговорила я, стараясь не выдать своего любопытства, хотя меня так и подмывало засыпать Коула вопросами. Это была та часть жизни Лиама, которой тот не хотел делиться. И какой бы ужасной она ни была, мне все же хотелось чтобы он поделился этими воспоминаниями со мной. – Когда вышел из себя.
– Хорошо, надеюсь, это означает, что он половины не помнит. Этот мужик… он был чудовищем. А стоило ему разозлиться, он превращался в настоящего дьявола. Так что один из нас был просто обречен оказаться тем яблоком, которое падает недалеко от яблони. Знаешь, я часто задумывался: зависят ли наши способности от того, что уже есть внутри нас. И этот огонь – это его гнев. Это ярость моего отца.
Я понимала, что это ничего не изменит – по крайней мере, мне слова ободрения никогда не помогали, но я должна была это сказать. Я должна была сказать это ему.
– Но ты – не чудовище.
– А разве чудовища не извергают огонь? Разве они не сжигают дотла королевства и страны? – Коул криво улыбнулся. – Ты же и сама себя так называешь, разве не так? Неважно, сколько раз другие скажут тебе, что это неправда, ты видела доказательство. Ты не можешь доверять себе.
Я откинулась на спинку сиденья. Неужели и он так же отчаянно мечтал об исцелении, как все мы?
– Тебе же плевать на лагеря… да? – спросила я. – Дело в противоядии.
Парень сглотнул – кадык его дернулся.
– Отгадала с первой попытки. Можешь спокойно считать меня сволочью.
– Почему? Потому что ты не хочешь вот так вот страдать? – бросила я. – Потому что ты хочешь быть нормальным?
