Едва он успел выпрямиться, кто-то прыгнул на него сзади, стремясь повалить на землю. Райан заскрежетал зубами от боли в плече, но на ногах устоял. Не глядя, наугад пырнул мечом, и Зак с воплем отскочил в сторону, зажимая рукой левый бок.
Райан, пошатываясь, шагнул к нему, чтобы добить, но уловил хорошо знакомый свист вспарываемого воздуха, резко обернулся на звук, и ногу выше колена пронзила раскалённой иглой боль. Краснощёкий разбойник, прячась за деревом, уже тянулся к колчану за следующей стрелой. Молниеносным движением Райан выхватил кинжал и метнул его в лучника. Артефакт, описав невозможную дугу, обогнул ствол и вонзился разбойнику точно в сердце.
Райан чувствовал, что в глазах начинает темнеть, и неприятно кружится голова. Кровь, пульсируя, хлестала из ноги, видимо, стрела задела вену. И тут удар в спину всё-таки повалил его на землю. Уже падая, он успел обернуться и увидеть Вилена с занесённым мечом. Райан запоздало понял, что не успевает уклониться. Клинок начал свой полёт, а он лишь мутными глазами провожал блеск стали, несущей смерть.
Тихий свист, и меч вдруг выпал из сжимающей его ладони. Вилен опустил глаза и Ищущий, проследив его взгляд, увидел торчащий у него из живота наконечник стрелы. Разбойник пошатнулся и рухнул на Райана. От боли, в глазах у Ищущего потемнело, сквозь странную пелену он увидел, как тонкая девичья фигурка, держа стрелу на тетиве, подходит к нему. Её тяжёлая коса распалась, и золотые волосы рассыпались по плечам. В неверном свете горящего за спиной костра, они показались Райану продолжением языков пламени, а сама лучница – неземным существом, порождённым огнём.
– Отлично стреляешь, Саламандра, – прошептал он и потерял сознание.
Райану показалось, что он спал очень долго. Сон и явь совсем перепутались, смешались у него в голове. Он, то оказывался среди северных льдов и тело его колотило от холода, зубы стучали громко, а сердце лениво, будто собираясь остановиться совсем; то среди раскалённой пустыни, и тогда он молил пересохшими губами о глотке воды и, обливаясь потом, сдирал с себя мокрую липкую одежду, чтобы стало хоть немного прохладнее.
Время застыло. Мир лениво плыл по реке вечности. Мир изменился. Мир совсем потерял чёткость и был полон теней. Райан блуждал вместе с ними такой же бесплотной тенью и ему казалось, что так было всегда. Его ничто не волновало и не трогало, в нём было лишь бесконечное безразличие и покой. Пока где-то в глубине сознания не зародилось странное беспокойство. Оно зашевелилось внутри холодным скользким червяком, и Райан с ужасом осознал, что он что-то потерял, лишился чего-то очень важного. Бесплотный мир вытеснил из его памяти что-то, что он должен, обязан был помнить. Что-то, дающее смысл его существованию. Что-то, бывшее прежде его сутью, наполнявшее его, как сосуд наполняет жидкость, и теперь безвозвратно утерянное. Сейчас у него внутри была лишь пустота. Ищущий бесцельно заметался среди теней, ища ответ, а в мозгу мерным колоколом било: «Вспомнить. Вспомнить. Вспомнить».
Но ответ не приходил.
Так продолжалось бесконечную мучительную вечность, пока наконец он не увидел изумрудно-зелёные глаза, от взгляда которых защемило внутри. Они звали его за собой, и он подчинился, полетел на льющийся из них золотой свет, как бабочка на пламя свечи. Он утонул в них, как в омутах и вдруг понял, что так бывало и раньше, в тех ускользающих воспоминаниях, которые он никак не мог поймать.
