Дни, недели, месяцы. Лоран жил в этом дне, словно в кошмаре, из которого невозможно вырваться. Он погибал снова и снова, его смерть становилась всё более абсурдной, изощрённой, словно сама судьба играла с ним. Вначале он пытался бороться, менять свои решения, но каждый раз день заканчивался одинаково. Постепенно его разум начал сдавать. Сны, реальность, воспоминания – всё смешалось в единый клубок страха, гнева и отчаяния.
Одним ранним утром Лоран, доведённый до безумия, с криком обрушился на Бора. Он схватил бармена за ворот рубашки и затряс его с яростью, которой не испытывал никогда раньше.
– Это ты! Ты виноват! Я знаю! Всё это из-за тебя! – голос Лорана сорвался на хрип, а глаза полыхали бешенством.
Посетители таверны, привыкшие к странностям, смотрели на него с удивлением и тревогой. Орфей пытался вмешаться, но не знал, что сказать, и лишь стоял неподалёку, растерянно глядя на своего друга.
Бор выслушал Лорана с каменным выражением лица, а затем, не поднимая голоса, произнёс:
– Пройдём за мной.
Он развернулся и уверенно направился к лестнице, ведущей на верхний этаж. Лоран, всё ещё кипя от гнева, последовал за ним, Орфей шёл следом. В воздухе витало что-то зловещее.
Они вошли в небольшую комнату, освещённую тусклым светом лампы. На кровати лежала молодая девушка. Её лицо было бледным, почти прозрачным, а грудь едва поднималась в такт слабому дыханию. Рядом на прикроватном столике стоял небольшой сосуд с зелёной жидкостью, а в воздухе витал лёгкий запах трав.
– Это моя дочь, – сказал Бор, его голос стал хриплым, как будто каждый звук причинял ему боль. – Она больна. Смертельно больна. Никто не знает, сколько ей осталось. Я остановил время в этой комнате. Для неё время больше не идёт. Но я не могу покинуть таверну, иначе ей станет невыносимо больно.
Лоран смотрел на девушку, не зная, что сказать. Его гнев сменился растерянностью. Он наконец выдавил:
– А я-то тут при чём?
Бор повернулся к нему, его взгляд был тяжёлым, но полным какой-то древней, непостижимой мудрости.
– Такие, как ты, не в праве решать, кто должен жить, а кто умереть. Ты играешь с судьбой, даже не осознавая этого. Ты знаешь, что время – это не просто поток? Оно не останавливается, не подчиняется никому. Оно движется, и оно будет потрачено, независимо от того, осознаёшь ты это или нет.
Он сделал шаг ближе к Лорану, его голос стал мягче, но от этого не менее пронзительным:
– Ты не понимаешь. У тебя есть этот день. Всего один. Каждый день может стать последним. Ты должен перестать суетиться. Перестать бежать от своих решений. Сильным тебя делает не завтра, не вчера, а то, что ты делаешь прямо сейчас. Люди приходят сюда и говорят: "Как быстро летит время!" Но для меня оно ползёт. Медленно. Каждая минута, каждое мгновение – это то, что я чувствую, что я проживаю. И ты должен научиться этому.
Лоран стоял ошеломлённый, не в силах произнести ни слова. Его взгляд метался между Бором и бледной девушкой на кровати. Орфей наблюдал за происходящим, чувствуя, как внутри него поднимается тревога.
Наконец Лоран тихо, почти шёпотом, сказал:
– Я понял. Нужно наслаждаться каждым днём, который у тебя есть. И делать значимые попытки.
Бор внимательно посмотрел на него, будто оценивая, действительно ли тот осознал свои слова.
– У тебя есть шанс выбраться, – наконец произнёс он. – Но у меня есть условие. Я разорву петлю. Но взамен ты возьмёшь с собой мою дочь.
