– Это мне наказание за грех, – шептала она.
– Да откуда у тебя грехи-то? – ворчала рядом хозяйка. – Ты еще сама дитя.
Но Александра, казалось, не заметила ее слов.
– Отец… отец…сжалься… – невнятно бормотал Иван, его маленькое тело металось в жару.
Маланья испуганно потрогала лоб мальчика.
– Бредит. За Мокшей надо посылать. Да живее! – буркнула она.
Хмурый хозяин подал знак рыжему Пахому и тот, схватив шапку, выскочил за дверь.
– Кто такая Мокша? – спросил я.
– Знахарка местная, – недовольно буркнула Маланья. – Если она не поможет, то уже ничего вашего мальчонку не спасет.
Александра закрыла лицо руками и зарыдала еще сильнее.
– Успокойтесь, Сашенька, – сказал я, взяв девушку за плечи и поднимая с колен. – Я сейчас же отправлю Никифора за доктором.
– Не получится, – подал голос, стоявший у окна хозяин. – За ночь река разлилась, дорогу затопило. Придется обождать, пока вода не уйдет.
– И долго нам ждать? – раздраженно спросил я.
– А кто его знает? Может день, а может, неделю, – недовольно буркнул он и, развернувшись, зашагал к двери.
9. Глава 8.
Пока я мерил шагами комнату, выглядывая в окно, не идёт ли знахарка, минуты тянулись ужасающе медленно, наполняясь тревожным ожиданием.
Через четверть часа хозяин вернулся и пригласил меня присесть за стол.
– Нечего под ногами у бабы крутиться, – буркнул он. – Маланья знает, что делать. Пятерых, чай, вырастила.
Его жена хлопотала у печи, доставая оттуда ухватом одни чугунки и устанавливая другие. Время от времени она заглядывала в комнату к мальчику, тяжело вздыхала и что-то шептала.
Я несколько раз подходил к Александре, которая все это время сидела возле брата и обтирала его хрупкое тельце мокрой тряпкой. Лицо мальчика было бледным, под глазами проступили темные круги, а обветренные лихорадкой губы плотно сомкнулись в одну сплошную линию.
Девушка была бледна, выглядела встревоженной, но сохраняла самообладание.
Сделав два шага, я опустился на одно колено и накрыл ладонью ее стиснутые руки. Александра вздрогнула, как будто хотела запретить мне это прикосновение, но потом сама сжала пальцами мою ладонь.
– Что с ним будет? — спросила она после нескольких минут беззвучных рыданий.
– Ваш брат поправится, – сказал я, обрисовывая пальцем ее тонкие запястья, погладил голубые венки.
Руки девушки задрожали и напряглись. Они были маленькими, наверное, вполовину меньше моих, с сухой очень светлой кожей, с тонкими линиями и короткими розовыми ноготками.
Александра не шевелилась, кажется, даже не дышала, и я провел пальцем по ее правой ладони вниз, к мягким подушечкам. Губы мои пересохли, язык онемел, горло сжалось. Ничто на свете сейчас не смогло бы заставить меня издать хотя бы звук, и выпустить тонкую женскую ладонь из своих рук. Я наклонился и поцелуем прикоснулся к кончикам ее пальцев.
Если бы вместо поцелуя до ладони дотронулось раскаленное железо, она не смогла бы отдернуть ее быстрее. Я неловко отшатнулся, а девушка вскочила со стула и прижалась спиной к стене. На ее лице явственно читался ужас.
Меня бросило в жар, щеки запылали, а в ушах запульсировала кровь. Я поднялся и заставил себя встретиться с Александрой глазами. Она выглядела напуганной – и не удивительно.
– Простите меня…, – начал я, но недоговорил, слова застряли в горле.
В этот момент на пороге показался рыжий Пахом, за ним появилась тощая старуха-знахарка, одетая в лохмотья.
