Впереди уже вырисовывалось открытое место, когда странное чувство остановило меня: то ли нервы мои, взвинченные опасностью, то ли внутреннее чутье подсказали мне, что мы здесь не одни.
Я тихо окликнул Тимофея Ильича, и все остановились, вглядываясь в темноту.
Луна поднялась высоко над деревьями, засеребрила темную воду в центре болота. Послышался треск веток, который доносился откуда-то слева.
Что это было, я не знал, но был уверен – мы идем в нужном направлении.
Вдали среди деревьев мелькнул отблеск костра. Недалеко от него возвышался высокий бревенчатый дом, построенный из необтесанных сосновых стволов. Подошли ближе, и до нас стали долетать мужские голоса.
– Вот и тати лесные! Теперь мы знаем, где они укрылись. Нужно в город исправнику весточку послать, и дело с концом! – прошептал Пахом.
Тимофей Ильич в задумчивости погладил бороду, явно не разделяя уверенности сына.
– Тут торопиться нельзя, – сказал он, – поразмыслить бы надо.
– Да чего думать-то?! – возмущенно махнул Пахом рукой.
– Ты погоди, не перебивай старших, – цыкнул на него Федор.
– Вот приедет исправник из города со своим помощником, и что мы им скажем? Получается, нечего нам предъявить, кроме сгоревшей избы Мишки Большака, да и ту скажут, что сам по пьяному делу спалил. В болото они не полезут. Не зная троп – тут верная погибель, – рассуждал Тимофей Ильич.
– Пока мы им сообщим, да пока они приедут – зима настанет. А в лютый мороз никто из них в глушь лесную не пойдет, – подтвердил Федор.
«Выходит, тупик», – подумал я, скользнул глазами по бревенчатой стене, как будто там могло быть написано – где выход.
Мужики задумчиво смотрели на пылающий вдалеке костер. Наши головы ломались, но никак не хотели найти выход.
– Здесь самим действовать надо, – тихо сказал я.
– Как это самим? – возмущенно фыркнул мужик со светлой бородой. – Виданное ли дело, голыми руками на врага оружного идти? Да они нас на части порвут, а потом и людей в деревне под корень изведут.
– Не изведут. Они расслабились, чувствуют себя здесь как у Христа за пазухой. Наш визит будет для них полной неожиданностью, – сказал я.
– Владимир Петрович дело говорит, – послышался голос Тимофея Ильича. – Мы заманим их в ловушку.
– Что это ты задумал? – спросил Федор.
– Если напасть под утро, когда душегубы будут спать, то можно будет перекрыть им пути к отступлению, оставив только один – топкое болото, – ответил он.
– Согласен, – сказал я. – Слишком уж вольготно они себя здесь чувствуют и подобного точно не ожидают.
Дождались, когда все стихло, и подобрались поближе к стоянке.
– Надо бы хвороста сюда принести, да еще валежником сверху прикрыть, – прошептал Тимофей Ильич. – Ты Федор пока за дозорными последи, а мы приготовим тут все.
– Так не будет же гореть! – возмутился Пахом. – Столько дней дождь лил. Сырой хворост-то!
– Мал еще отца учить! – рыкнул на него Тимофей Ильич, отвешивая оплеуху. – Пойди, делом займись.
Этой ночью все было приготовлено: ворох хвороста, чтобы поджечь в нужный момент и осветить отступление злодеев, и умело скрытые ловушки, врытые в землю вокруг их логова. Оставалось только ждать.
Низкая луна, словно медная тарелка, зависла над лесом, создавая контрастные переходы света и тени: вот золотые вершины деревьев проступают из темноты, а вот тонут во мраке и едва различимы стволы лесных гигантов. Взгляд не мог проникнуть сквозь эту плотную стену зарослей.
