Тень Луны - страница 26

Из книги Е.Евстафьевой «Бабий Яр: Человек, Власть, История».

ЛИНИЯ ЗАЩИТЫ

Просыпаюсь под хит «To The Moon and Back» от Savage Garden, закачанный себе еще вчера

в качестве мелодии будильника, с ощущением главного события дня. Я был бы счастлив, если бы

к нему добавилось сегодня и обнаружение Лены Соколовской, живой и невредимой, но тут уж как получится. Одно же должно обязательно произойти, и я к этому готовился последние полгода, а по-справедливому, последние пять лет.

Через два часа защита моей дипломной работы. Иваныч знает, что я не включусь в служебные дела раньше обеда, с пониманием отпустил меня и пожелал успешно отстреляться, Димка пообещал, что с телевидением договорится сам, чтобы я не волновался, а я стараюсь сейчас, когда остается совсем мало времени, сосредоточиться на материале. Попивая ароматный кофе (есть не хочется, кусок не идет в горло – нервы), пролистываю страницы толстой папки. Я закончил «дипломку» еще два месяца назад, но ее содержание постоянно было со мной, создавая воображаемые картинки истории в моей голове.

И в эти минуты я просматриваю набранный текст, прокручивая сюжет великой трагедии моей родины. То, что навсегда останется кровавой полосой всемирной истории. Тема исследований глубины моря из человеческой крови и слез. Но я сознательно взялся именно за нее. Я не мог поступить иначе.

Сырецкий концентрационный лагерь. Трагедия Бабьего Яра в Великой Отечественной Войне. Как историк, я изучил отрезок событий 1942-1943 года в моем родном городе, происходивших вокруг этого знакового места, где фашисты уничтожили десятки тысяч людей. Там остались душа и тело моей прабабушки по материнской линии, Катерины Марковны. Ее забрали в лагерь фашисты в сорок втором, и оттуда она не вернулась. Именно ей я и посвятил свою дипломную работу.

– Маленькую маму, твою бабушку, спрятали соседи. Ей пять годиков было, когда бабу Катю арестовали гестаповцы, – рассказывала моя мама. – Обвинили в помощи подполью и отправили в Бабий Яр, в лагерь. Так она там и пропала, навечно.

– Хорошая тема, которая тянет даже на кандидатскую, – заметил полгода назад Орест Михайлович Полумянный, доктор исторических наук и заведующий кафедрой новой истории, когда я представил ему тему диплома для предстоящей защиты. Просмотрев содержание, он одобрительно подрезюмировал.

– За серьезный вопрос берешься, Рудный. Тема незаезженная и, на самом деле, недоисследованная, хотя и занимались ею разные специалисты. Попробуй. Я же, с твоего позволения, буду ее куратором.

И я попробовал. Сто двадцать шесть страниц вордовского текста, двести тридцать копий фотографий несчастных людей, которые связали навсегда свою судьбу с этим местом.

Местом, увековечившим смерть.

Я три месяца, перед тем, как уйти в оперативники, прорабатывал тему. Получив доступ к архивам, ознакомился с сотнями документов. Не ленился, разыскивая материалы, оставленные людьми, чудом выжившими в аду концлагеря и получившими новое рождение после побега или освобождения. Погрузился в чужие воспоминания, доверенные на бумаге потомкам, об ужасах, сотворенных с моими соотечественниками времен Второй Мировой. Покрывался потом, читая о жестоких деяниях оккупантов. Осмысливал поступки и ощущал волю к жизни тех, которых фашисты насильно затолкнули в очерченный круг смерти. Немногим удалось обратно перешагнуть черту этого проклятого круга. На их показаниях я и построил свое дипломное исследование.