Надя замерла, вслушивалась в себя, приятное волнение кольнуло спину и опустилось по ногам. Не показалось. В унисон её мыслям мир насекомых вокруг жужжал, стрекотал, пел, свистел, изменял тембр и частоту, словно весёлый оркестр, заполняя воздушное пространство кладбища.
Надя внимательно огляделась: вдали от памятника монаху заметила убеленного сединой сгорбленного старика, который стоял, опираясь на костыль. Вздрогнула, будто старец встал из могилы и буравил её взглядом. Похоже, ему лет под сто.
Надя поправила шёлковый шарф на голове, медленно, но уверенно пошла к нему. Интуитивно почувствовала, что старик ждёт именно её.
– Здравствуйте. Меня зовут Надя.
– Значит, не ошибся, Надежда. И Слава Богу! – Перекрестился, причмокнул губами, потрепал белоснежную бороду. – Таки сон я видел, мне приснился опять старец Максим, требовал, чтобы я сегодня явился к нему. Тебя тоже во сне видел, узнал сразу.
– Интересно… – протянула в ответ Надя.
Сухощавое тело старика напоминало хрустальную снежинку. Наде казалось, чуть тронь, он тут же разлетится на звенящие осколки. Рискнула взять бережно под руку и повела к машине. Добротой и теплотой веяло от белоснежного старика. И рубашка на нём из светлого льна оттеняла его естественную природу.
Как ни странно, они вдвоём точно знали, для чего состоялась их встреча.
– Поедемте в какое-нибудь кафе, пообедаем. И вы мне всё расскажете о старце Максиме.
– Вам бы всё в кафе. Нет, ко мне домой! Дочь наварила супа на курином бульоне с домашней лапшой, она так тонко её режет, удивляюсь, как у неё это только получается, так что пообедаем дома. Я и фотографии покажу из альбома, и поведаю неторопливо о старце. – Вздохнул. – Не призывает меня батюшка Максим. Ещё лет десять назад как-то посетил могилку его. Думаю, ну всё, пора к старцу на небеса. Ан нет. Тебя ждал. Наконец всё передам и спокойно буду умирать. А то и жить на земле устал. – Небольшая пауза. – Доченька, меня зовут Анатолий Иваныч, можно просто Иваныч.
– Очень приятно. Анатолий Иванович, адрес назовите и поедем.
Пока ехали в небольшой уездный городок Бузулук, Анатолий Иванович не молчал:
– Мы в одной камере были, в тридцать седьмом. Двадцать мне таки было, а родился я в семнадцатом, вместе с революцией – батюшке Максиму почти что восемьдесят три года. Одному мне он предсказал-таки жить. Остальным ничего не сказал, видать, знал, что им погибель страдальцев. Уже после войны реабилитировали его и других, – убаюкивающим голосом сказывал старик. – Накануне своей смерти батюшка предупредил, мол, тебя отпустят сегодня, мол, ночью моим страданиям конец придёт, ты будешь знать, где моя могила, но никому не сказывай, иначе верующие начнут ходить к ней, пострадают за это, скажешь позже. Крест поставишь-таки. Потом началась война, батюшка тоже предсказывал об этом. Вернулся я с лёгким ранением, как и сулил старец, и вовсе забыл о нём. Так он начал сниться и таки грозно предупреждал: «Что ты, забыл обо мне!? Почему не говоришь, где моя могила и крест не ставишь?» Поначалу я не поверил сну. А батюшка ещё пуще снится и грозится-таки. Тогда епископ похлопотал и добился открытия кладбищенской Всехсвятской церкви, разрешили молиться. Я на клиросе появился-таки, всё и поведал верующим, как на духу. Теперь на его могилке лампадка постоянно горит и молитвы читают…
– Я обратила внимание, такая благодать возле его памятника, и народ идёт к нему, видимо, паломники.
